Последние отзывы

  164  

— Уверена, Эдмунд Кэмпион меня и пальцем не тронет.

Я настояла на своем, и Уолсингэм сказал, что Кэмпиона приведут из Тауэра.

Узнав об этом, Роберт пришел в крайнее беспокойство. — А вдруг у него спрятано оружие?

— Роберт, его приведут сюда прямо из Тауэра, после пытки на дыбе. Я думаю, он еле ноги переставляет.

— Нет, я не могу этого допустить! — кипятился Роберт.

— А я не могу допустить, чтобы мои подданные мне указывали, — отрезала я.

Тогда Роберт бросился на колени, схватил меня за руку, стал покрывать ее поцелуями.

— Зачем так мучить меня? Мне невыносима мысль о том, что ты подвергаешь себя опасности!

— Глупости! Иди утешься в объятиях своей волчицы. Уверяю тебя, она куда опаснее, чем Эдмунд Кэмпион!

В конце концов Роберт упросил, чтобы встреча с Кэмпионом происходила в Лестер-хаусе, в его присутствии. Я охотно согласилась, ибо это означало, что Леттис придется убраться из своего семейного гнезда.

При моей беседе с Кэмпионом присутствовали Роберт, граф Бедфорд и двое секретарей.

Вид молодого человека, когда-то такого красивого, а теперь измученного и состарившегося, привел меня в ужас. Бедняга еле шел. Я не знала, на кого больше гневаться — на него или же на его мучителей. Как славно и мирно мог бы он жить в своем Оксфорде!

Я не преминула сказать об этом Кэмпиону, а он ответил, что выполняет волю Божью.

— Ах вот как! — резко воскликнула я. — Так вы с Всевышним в близких отношениях?

Кэмпион ответил, что постоянно общается с Богом.

— А мы, все остальные, с ним не общаемся?

— О нет, ваше величество. Всякий, кто молится Всевышнему, обретает свет истины.

— А я молюсь за то, Эдмунд Кэмпион, чтобы вы перестали вести себя как последний дурак. Господь наделил вас талантом, так используйте его по назначению — у себя в университете.

— Господь обратился ко мне, я выполню Его миссию.

— И сами видите, куда вас это завело!

— Это не имеет значения, мадам. Тело мое страдает, но боль преходяща. Меня ожидает вечное блаженство.

— Которое, разумеется, предназначено лишь тем, кто верует в Бога точь-в-точь как вы.

— Я верю в католическую религию, — ответил он.

Я поняла, мне его не переубедить. Досадно и грустно. Мне хотелось, чтобы мои приближенные видели: этот добрый, невинный человек всего лишь хочет молиться Богу по-своему. Вот и молился бы у себя дома! Зачем ему понадобилось болтаться по всей стране, прятаться, словно он последний преступник?

— Вы признаете меня своей государыней? — спросила я.

— Не просто государыней, а единственно законной государыней! — горячо ответил он.

Я поняла, что не ошиблась. Кэмпион не изменник.

— Верите ли вы, что папа римский имеет право отлучать меня от церкви?

Тут Кэмпион заколебался. Он не хотел признавать, что считает папу римского выше королевы.

— Не мне решать, кто прав — ваше величество или его святейшество, — осторожно ответил ученый.

Я не хотела загонять его в угол, ибо боялась, что он может наговорить лишнего и тогда спасти его не удастся.

Мне очень хотелось оставить Кэмпиона в живых, но он не дал мне такой возможности — вознамерился во что бы то ни стало надеть мученический венец.

Вскоре в Вестминстере состоялся суд над Кэмпионом и еще семью католиками. Ученый держался мужественно и с достоинством, отвечал судьям смело и остроумно. Однако после перенесенных пыток состояние его здоровья было самым плачевным; он даже не смог воздеть правую руку, когда нужно было произнести положенные слова клятвы. Главным свидетелем обвинения был гнусный Джордж Элиот, доносчик, чьим показаниям доверять не следовало, но Уолсингэм, непримиримый протестант, не мог допустить, чтобы сторонники Марии Шотландской и предполагаемые агенты Филиппа Испанского вышли сухими из воды. Приговор был предопределен заранее.

Когда главный судья Рей спросил обвиняемых, могут ли они сказать что-нибудь в свое оправдание, Кэмпион ответил:

— Мы страшимся не смерти. Человек не властен над своей жизнью, и если суждено умереть, никакие слова не помогут. Могу сказать лишь одно: если вера в Господа делает нас государственными изменниками, то мы, безусловно, заслуживаем казни. Вынося нам обвинительный приговор, тем самым вы отрекаетесь от ваших собственных предков — священников, епископов, королей, некогда составивших славу Англии. В своих проповедях, которые вы называете изменническими речами, мы повторяли лишь то, что говорили наши предки. Вечен Господь, вечно Его слово. Оно не подвержено тлению, как вы, собирающиеся вынести нам приговор.

  164