50

Несмотря на то что Керри приготовила для Робин ее самые любимые блюда — жареную куриную грудку, жареную картошку, зеленую фасоль, листья зеленого салата и бисквиты, — разговор за столом не клеился, ели они почти в полном молчании.

Когда Керри пришла сегодня домой с работы, Элисон, студентка-сиделка, шепнула ей на ухо: «Мне кажется, что Робин очень расстроена». С этого момента Керри только и ждала возможности как-нибудь выяснить причины печали дочери.

Пока Керри готовила обед, Робин сидела за высоким столиком рядом и готовила домашние задания. Какое-то время Керри ждала, что дочь заговорит сама, но Робин делала вид, что страшно занята уроками.

Керри вынуждена была даже спросить, может ли она, наконец, ставить на стол тарелки с едой.

— Ты уже все закончила с уроками, Роб?

Приступили к ужину. Робин повела себя немного раскованнее.

— Ты съела свой завтрак в школе? — Керри не выдержала и нарушила молчание. — А то ты выглядишь совсем голодной.

— Конечно, ма. Почти весь съела.

— Хорошо.

«Она все же так на меня похожа, — подумала Керри. — Если обижена или расстроена, то предпочитает сама справляться со своими чувствами. Держит все в себе».

— Мне нравится Джоф. Он такой здоровский, — неожиданно сказала Робин.

Джоф? Керри опустила глаза, сосредоточившись на разделке курицы в своей тарелке. Ей не хотелось опять вспоминать иронично-презрительную реплику, брошенную Дорсо тогда перед уходом: «До свидания, Ваша Честь!»

— Угу, — промямлила она, надеясь таким образом дать понять, что Джоф не играет в их с Робин жизни большого значения.

— А когда он опять придет? — спросила Робин.

Настал черед Керри быть уклончивой.

— Ну, не знаю. Он ведь приходил только потому, что это нужно было для работы над делом, которое он ведет.

Робин вдруг забеспокоилась.

— Наверное, не следовало мне говорить об этом папе?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, папа мне сказал, что когда ты станешь судьей, то будешь встречаться только с судьями и когда-нибудь выйдешь за одного из них замуж. Я и не собиралась с ним о тебе говорить, но заметила просто, что как-то вечером к тебе по делу приходил один адвокат, который мне понравился. Папа спросил, кто это был.

— И ты сказала ему, что это был Джоф Дорсо. Ну и что? Что же в этом плохого?

— Не знаю. Папа, кажется, за это на меня рассердился. Нам было так весело до этого, а потом он вдруг замолчал и сказал мне только, чтобы я доедала мои креветки и что пора возвращаться домой.

— Роб, папе совершенно все равно, с кем я встречаюсь, а Джоф Дорсо не имеет вовсе никакого отношения ни к нему, ни к его клиентам. Папа сейчас занят очень сложным делом. Так что, вероятно, ты просто отвлекла его на время от его серьезных мыслей, а потом, когда ваш обед подходил к концу, мысли эти вновь вернулись к нему и испортили настроение.

— Ты, правда, так думаешь? — с надеждой в голосе спросила Робин, и глаза ее просияли.

— Я, правда, так думаю, — твердо произнесла Керри. — Ты же сама не раз видела, в каком я нахожусь мрачном настроении, когда у меня идет суд.

Робин рассмеялась.

— Да уж, конечно, видела.

В девять часов Керри заглянула в комнату Робин. Дочь лежала на кровати и читала.

— Туши свет! — шутливо, но твердо скомандовала Керри и приблизилась к дочери, чтобы поправить одеяло.

— Ладно, — недовольно согласилась девочка. Поплотнее укрываясь одеялом, она спросила: — Ма, я вот что думаю. А если Джоф приходил к тебе по делу, то мы не можем его пригласить еще раз, а? Ты ему нравишься, я ведь вижу.

— О, Роб. Он просто добрый, хороший человек и нравятся ему, наверное, не только я, но и все люди вокруг.

  58