48 
– Я… я не знаю. Нет, скорее нет, – растерялась я. – Это означало бы, что Свинтус останется в моей жизни навсегда. А я бы хотела тешить себя надеждой, что через год-другой он меня оставит. Найдет себе кого-нибудь помоложе.
– Я против! – рассмеялась Марина. – Я уже как-то привыкла к тебе.
– Ну, тогда пусть он вообще вернется к тебе и будет твой полностью.
– В это я не верю, – покачала головой она. – Странно, да? Ты боишься остаться с ним навсегда, а я боюсь остаться без него.
– Странно, – согласилась я.
– А хочешь, я попрошу Архипова взять вас под наблюдение? – вдруг спросила Марина.
Я ошалела и почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо, а слова застряли в горле, и я в буквальном смысле онемела. Марина сочла все это только лишь негативным воспоминанием о дне, когда мы приезжали туда на аборт.
– Он очень хороший врач. На самом деле я не думаю, что вы можете найти кого-то лучше. Честный, добрый, очень опытный. Знаешь, вам все равно нужно будет кому-то платить, не будете же вы ходить в поликлинику.
– Нет, конечно, – выдавила я, и от того, что я, возможно, когда-нибудь снова хотя бы мельком его увижу, меня затрясло. Я приложила огромные усилия, чтобы скрыть свои чувства. Чувства? О каких чувствах речь? Полная глупость и даже, можно сказать, опасная глупость. Я не могла забыть человека, которого видела всего несколько минут в своей жизни. Я даже имени его не знала!
– Не спорь, Архипов – это идеальная кандидатура! Я сама все устрою, я ему позвоню! Хорошо?
– Ладно, там поглядим, – пробормотала я неопределенно.
Мне даже ничего не пришлось делать, надо же. Может, права Дашка и есть на свете карма, которая в моем случае только что немного очистилась. Я хотела увидеть его еще раз. Я видела его во сне. Я ложилась спать, закрывала глаза, отворачивалась от Свинтуса и обращалась к высшим силам, чтобы они послали мне сон, в котором Архипов сидел бы снова на лавочке внизу и смотрел на меня. «Это вы?!» Во сне я не успевала ему ответить, но это не было важно. Я просто хотела еще раз увидеться с ним. Больше ничего. Никаких глупых мечтаний о любви или поцелуях при луне. Просто увидеться, тем более что Марина была столь любезна и сама предложила мне это.
– Отлично! Как наша будущая мамочка? Как она себя чувствует?
– Ест за четверых. Хорошо бы убедиться, что у нее будет только один ребенок. С таким аппетитом там может выжить и рота грудничков, – ухмыльнулась я.
– А как мой к ней отнесся? Не удивился? – поинтересовалась Марина.
– Ничего. Знаешь, странно, но он отнесся к ней более-менее нормально. Знаешь, она ведь на самом деле постоянно что-то чистит и трет. И он даже почти не орет на меня в ее присутствии.
– А, ну это он первое время. Это пройдет! – рассмеялась Свинтусова жена.
Да уж, наш план удался, и теперь моя сестра Дашка жила со мной, занимала ту комнату, которая гордо именовалась моим кабинетом и где стоял тот самый шкаф, в котором я прятала от Свинтуса его жену. Дашка теперь официально была моей домработницей, и этот факт меня радовал невероятно. Теперь она была всегда рядом со мной.
Конечно, приходилось многое скрывать. Главным образом свои чувства к ней. Приходилось для соблюдения роли и продолжения спектакля устраивать ей выволочки и истерики (при Свинтусе, конечно), но это мелочи. Какой спектакль нам пришлось разыграть, чтобы нанять ее – вот где экспрессия, вот где вживание в роль! В конце концов я была вынуждена признать, что я и моя сестра – одна сатана, и если я умею приврать и разыграть сцену, то уж у нее это получалось просто виртуозно.
Начали мы с того, что сняли ей неподалеку номер в гостинице, а я дома стала практиковать особенный бардак и свалку. Когда бы Свинтус ни приходил, его ждали горы пыли (или даже следы грязи), немытая посуда, горы невыглаженного белья и прочая бытовуха, к которой, как можно догадаться, Свинтус совершенно не привык.
– Люля, ну что это такое?
– Черт, как меня это достало! У меня сегодня съемки для журнала, а эта дрянь забыла мне костюм погладить! – Я разражалась гневной матерной тирадой в адрес «этой дряни». Образ был собирательным. Собирали мы его по частям, и получилась некая анонимная и никому не известная заносчивая, с московской пропиской женщина лет пятидесяти пяти, в прошлом преподаватель истории в школе, которая пришла ко мне в служанки из какого-то (я не помню, какого) агентства по персоналу.
– А ты не можешь ее поменять?
48 
