273 
Те Хайтара кивнул:
– Да, она бегло говорит на моем языке. И на языке пакеха. Это очень выручает. – Его голос звучал совершенно спокойно.
– Она тебе тоже помогать с делами, – добавила Джейн.
Во взгляде Те Хайтары мелькнула неуверенность.
– Но это ведь ты помогаешь мне с делами! – поправил он. – Или ты больше не хочешь этого? Потому что племя не… – он пытался подыскать эквивалент слову, существовавшему только в английском языке, – не хочет инвестировать?
Джейн улыбнулась:
– Нет, нет, я вам охотно помогать. Просто думать, что ты больше хотеть делать это с Кэт. – Она вдруг умолкла. – Кэт, – наконец пробормотала она, – очень красивая женщина.
Те Хайтара посмотрел на Джейн так, словно та была не в своем уме.
– Поти? Красивая? – Казалось, он задумался. – А, да, у нее красивый цвет волос. Она тебе поэтому нравится? Я знаю, пакеха любят золото. А мы предпочитаем нефрит.
– Она мне вообще не нравится, – призналась его собеседница. – И не должна нравиться. Я ведь тоже женщина.
– Но почему ты тогда спрашиваешь? – удивился Те Хайтара и снова задумался. – Ты переживаешь, потому что она… нравится твоему мужу? – Он едва заставил себя произнести эти слова.
Джейн в недоумении расхохоталась.
– Моему мужу? – Она перешла на английский язык. – Вождь, мне совершенно безразлично, нравится ли она моему мужу!
Те Хайтара обдумал услышанное.
– Твой муж безразличен тебе? – спросил он.
Джейн пожала плечами. Она надеялась, что за такие слова вождь не станет презирать ее. Она понятия не имела, как относятся маори к священному таинству брака. Однако вождь был… ее другом? Женщина снова удивилась всколыхнувшимся в душе чувствам. Лгать в лицо Те Хайтаре она просто-напросто не могла.
– Вождь, нас поженили другие люди, – произнесла она по-английски. – Речь шла об имени и земле. Не о любви. Мне безразличен он, я безразлична ему. Это так.
– Но ведь ты – женщина с большой мана! – удивился вождь.
Джейн снова рассмеялась.
– Вот именно, – произнесла она. – И уже поэтому мне нечего делать с Крисом, а ему – со мной. Много мана у него нет.
– Ты предпочла бы мужчину с большой мана? – поинтересовался Те Хайтара.
И он словно невзначай поднял регалии, знак своей власти. Отправляясь побеседовать с богами, он надел украшенный перьями плащ.
– Это зависит от мужчины, – произнесла Джейн и вдруг почувствовала странное напряжение. – Он должен нравиться мне и по-другому. И я ему тоже.
Теперь каждый говорил на своем языке, и, казалось, они понимали друг друга, как никогда прежде.
– Кому же ты можешь не нравиться? – спросил Те Хайтара. – У тебя глаза словно нефрит, волосы коричневые, как початки раупо… Я назвал бы тебя Раупо! Дар богов. Ты знаешь, что оно для нас означает.
Из похожего на тростник растения маори делали циновки, крыши для домов и паруса для каноэ. Они ели корни и перерабатывали твердые листья, чтобы изготовить одежду для танцев и пои-пои, маленькие мячики для игры. Кроме того, они знали, что в зарослях раупо по берегам рек и озер гнездятся водные птицы.
– Ты красивая женщина… самая красивая… для меня.
Джейн покраснела.
– А ты… – она пыталась подобрать слова на его языке, – сильный мужчина, великий мужчина…
– Я нравлюсь тебе? – спросил Те Хайтара.
Джейн кивнула. Она не представляла, что теперь будет, знала, что маори не целуются, но без страха и сомнения смотрела, как поднялся вождь, хотя она все еще сидела, подошел к ней и прижал ее к себе. Их лица соприкоснулись. Она уже однажды делала с ним хонги, однако тогда это было лишь неприятной обязанностью. Теперь же она ощущала теплую кожу Те Хайтары, впитывала в себя его запах, чувствовала его дыхание.
– Боги дают мне то, о чем я молился, – произнес он, поднимая Джейн и укладывая на брачное ложе из тростника.
Джейн не молилась, но в душе она пела, смеялась и танцевала, когда Те Хайтара овладел ее телом. Он был сильным, быстрым, не таким осторожным и нежным, как Крис. Мужчина с мана.
– Теперь мы должны петь каракиа? – спросила Джейн, отдышавшись. – Мне… кажется, это было бы уместно.
Те Хайтара рассмеялся и убрал волосы с ее лица. Она лежала на нем, и густые каштановые пряди ниспадали ему на грудь.
– Не сейчас. Сейчас не время для каракиа. Но я бы с радостью спел для тебя вайата ароха, песнь любви. Я сочинил бы ее для тебя. Для женщины, созданной для меня из раупо. Я спел бы ее, если бы ты стала моей.
273 
