70 
– Да, папенька, – ответила Злата, еле сдерживая слезы.
Вот и все. Последняя надежда на то, что Петр Евгеньевич сам поговорит с Джибраилом Бен-Нижадом, растаяла. Разумеется, папенька в глубине души не одобряет того, что дочь влюбилась в мусульманина. Это немыслимо, так быть не должно, и этого не будет. Папенька может сколько угодно делать вид, что сожалеет, но втайне он рад, и винить его за это нельзя – он кругом прав и желает дочери только добра.
Остаток дня Злата тихо прорыдала в своей комнате. А что ей оставалось?
Вскоре ее навестила Хафиза, сопровождаемая евнухом, – они произвели фурор в посольстве, – и рассказала, как теперь живет она и весь гарем.
– После смерти господина воцарился хаос, – сообщила хатум, отпивая чай из пиалы.
Вдова Ибрагима абсолютно не выглядела убитой горем, наряд ее был по-прежнему ярок, драгоценности многочисленны, а улыбка очаровательна. Подруги устроились в комнате Златы, и Хафиза с любопытством разглядывала европейскую обстановку. Злата же старалась улыбаться, хотя это давалось ей не слишком легко, грустные мысли не покидали девушку.
– Солдаты обшарили весь дом, – продолжила рассказ Хафиза, – даже в гареме появлялись. Женщины едва не умерли от восторга, и, кажется, некоторым солдатам не удалось избежать навязчиво предлагаемых ласк.
Злата невольно рассмеялась, представив, как тощего солдатика зажимает в темном углу какая-нибудь Сааддат.
– Потом посторонние покинули дом, я приказала навесить новые ворота взамен взорванных и заперла дом вдоль стены страгид. Вовремя, как оказалось. Мародеры пытались проникнуть в дом каждую ночь, как же, гарем остался без хозяина. Но теперь все уладилось. Я написала отцу, он скоро приедет. – Хафиза отщипнула виноградину и продолжила: – Надеюсь, я в положении…
– А что, есть признаки?
– Да, – ни капли не смущаясь, кивнула Хафиза. – Как бы я хотела, чтобы родился сын! Тогда мне бы не пришлось возвращаться к отцу. Конечно, он примет меня, но вскоре опять отдаст замуж.
– Не все мужчины такие, как Ибрагим, – покачала головой Злата.
– Я знаю. Но не хочу больше рисковать. Ибрагим показался отцу достойным меня мужем, а что в итоге вышло? Я же не смогу познакомиться с мужчиной и полюбить его до брака…
– Я верю, ты будешь счастлива.
– Как жаль, что ты уезжаешь! – вздохнула Хафиза. – У меня никогда не будет такой подруги, как ты!
– У меня тоже. Но мне надо ехать.
Сборы в дорогу получились короткими – вещей у Златы набралось совсем мало. И вот поезд навсегда увозит ее из Дамаска – нет, из Димашка, упрямо повторяла Злата. Этот город, как она и думала, открыл в ней нечто новое, а именно – любовь – и показал ей Бога, что суть одно и то же. Но теперь надо расставаться навсегда. И Бог, и любовь – они везде, но как же больно, что тот, кого любишь, так и не пришел, так и не сказал ни единого слова.
Глава 27
Стояла невыносимая духота, и даже распахнутые окна не приносили желанного облегчения. Хорошо бы с гор пришла гроза, страшная и тяжелая, которая вымотала бы душу и вместе с тем освежила, очистила, дала новый поворот мыслям.
Амир метался по комнате, как лев по клетке в зверинце Бен-Фарида. Податься некуда! Молодой человек знал, что должен принять решение, но каким же нелегким оно представлялось, с какой кровью приходится его принимать!
Что такое вера, если Бог один? Что такое расстояния для тех, кто любит? Ничто, надуманные препятствия, которые можно преодолеть. Можно ли? Амир Бен-Нижад был сильным человеком, и он умел принимать решения, когда требовалось. Но как воспримет его решение отец, что скажет? Понятно одно: жить без Златы дальше совершенно невозможно.
Амир решительно распахнул дверь и вышел, прошел коридорами, не обращая внимания на кланявшихся слуг, и остановился перед дверью библиотеки. Он знал, что увидит сейчас: библиотеку, залитую солнечным светом, и отца, склонившегося над книгой. После смерти брата Джибраил много времени проводил в библиотеке, будто пытаясь в книгах найти ответ, как справиться с болью, которую все равно испытывал, несмотря на то что Дауд заслуживал смерти.
– Отец! – Амир постучал в библиотеку. – Отец, нам нужно поговорить.
После паузы раздался голос Джибраила:
– Входи…
Амир распахнул дверь: так и есть: солнце, золотисто-коричневая сказка уютной комнаты и Джибраил, оторвавшись от чтения, смотрит вопросительно и понимающе.
70 
