Глава 6

Единственная свеча освещала маленькую комнату. У стены стояла узкая кровать с окрашенным сундуком в ногах. Стену напротив украшало ковровое полотно, на котором было изображено поле с летними цветами и ликующими детьми. На другой стене висело стальное отполированное до глянца зеркало, а на узкой тумбочке под ним лежали украшенные драгоценными каменьями булавки, заколки для волос, гребни из кости, крошечные разноцветные пузырьки с цветочными ароматизаторами. Перед тумбочкой стоял мягкий табурет.

В углу помещалась большая резная деревянная вешалка с многочисленными крючками на разной высоте. Она сама по себе уже была украшением, но на ней еще висели тончайшей ткани шарфы и ленты. Единственное окно было завешено полосами светящегося желтого шелка — чистейшее расточительство такого дорогостоящего материала. Два стула с высокими спинками стояли у круглого стола, который украшала расписная керамическая ваза с букетом алых роз. На стульях висела одежда двоих, они лежали в постели.

Это были покои Корлисс фон Рэдвуд, красавицы двадцати четырех лет, которая гордилась своими белокурыми локонами и шоколадно-карими глазами.

Корлисс была обручена с мужчиной, который сейчас лежал рядом с ней, — с Ройсом фон Виндхёрстом, одним из приближенных короля Альфреда. Четыре года назад ему была предложена ее рука, но он не принял предложения. Прошлой зимой она все уши прожужжала своем отцу, действовала ему на нервы, как это умеют любимицы-дочки, и добилась, чтобы Ройсу вновь предложили ее руку. На этот раз он принял предложение. Но она-то знала, почему, — незадолго до этого ей удалось заманить его в свои покои, она бросилась ему на шею, и он, будучи не вполне трезвым после хорошего застолья, овладел ею.

Для Корлисс это была небольшая жертва — отдаться Ройсу той ночью; раньше она уже была с другим мужчиной, но надеялась, что Ройс этого не заметил. Все-таки то был единственный мужчина, и близость с ним сразу же убедила ее, что эта сторона отношений между мужчиной и женщиной ей не по вкусу. Но Корлисс знала, что она должна, стиснув зубы, делать это с Ройсом, делать часто, пока он не женится на ней.

Это был знак ее решительности, и Корлисс, несмотря на свое неприятие этой формы любви, каждый раз, когда приезжал Ройс, отдавалась его ласкам. К счастью, случалось это не часто. Она боялась отказать ему до свадьбы, ведь он мог расторгнуть помолвку. В конце концов, ему сейчас не нужна жена. В двадцать семь лет он мог не торопиться связывать себя. Во всяком случае ссылку на свою молодость он часто использовал как отговорку в общении с отцами потенциальных невест. Было известно, что у него есть еще одна причина, но он никогда не называл ее. Он уже был обручен пять лет назад с одной девушкой, и эту девушку он любил.

Корлисс считала, что Ройс больше уже никого не полюбит. Ее, во всяком случае, он не, любил, даже не старался делать вид, что любит. Она не могла его привлечь и союзом с ее отцом, ведь они и без того уже были добрыми приятелями. Свадьбы не требовалось, чтобы укрепить эту дружбу. Корлисс была уверена, как в первый раз, что только постель заставила его склониться в пользу женитьбы.

Если бы Ройс не был таким престижным женихом, Корлисс никогда бы не вышла замуж. Но каждая незамужняя девушка на многие мили вокруг мечтала заполучить Ройса в мужья, и среди них три сестры Корлисс. И это было объяснимо, потому что Ройс был не только богат, приближен к королю, но и просто красив, хотя и необыкновенно высок — больше чем на тридцать сантиметров выше Корлисс. Его темные волосы и бездонные темно-зеленые глаза могли свести с ума. В качестве его суженой она была предметом зависти всех женщин в округе, и это доставляло ей удовольствие, так же как и их ревность, а уж сестры наверняка ревновали ее к Ройсу. Все это стоило того, чтобы отдаваться Ройсу в постели, хотя это всегда продолжалось так долго…

В первый раз все прошло довольно быстро. Но в последующие, как и сейчас, его ласки с непрекращающимися поцелуями и прикосновениями казались бесконечными. Против поцелуев Корлисс ничего не имела, но эти прикосновения!.. Он гладил ее всюду, и она должна была лежать и покорно терпеть. Иногда Корлисс даже спрашивала себя: а может, он нарочно так долго все делает, зная, что это ей неприятно? Хотя откуда он может знать? Корлисс никогда с ним не откровенничала, а если и сопротивлялась его ласкам, то совсем недолго, а потом лежала совершенно спокойно и позволяла ему делать все, что он хочет. А что она еще должна делать, чтобы показать ему, насколько она покорна его воле?

  13