74 
Не уверена, что ты в Англии, но если ты все-таки здесь, пошли мне в Голливуд телеграмму и пожелай мне удачи. Я буду вспоминать о тебе. Не забывай обо мне в своих мраморных залах, и, дорогая, помни, что я за тебя рада.
Твоя Хани.
Карлотта читала письмо и не могла сдержать улыбки. Она искренне обрадовалась, что Хани выпала возможность сняться в хорошей роли в хорошем фильме. Подруга наверняка добьется успеха, потому что она неплохая актриса, а кроме того, природа наградила ее именно такой внешностью, которая отлично смотрится на киноэкране.
Несколько недель назад, размышляла Карлотта, ее саму привела бы в восторг перспектива сниматься в Голливуде.
Однажды она уже проходила кинопробы здесь, в Англии, и притом успешно. Однако контракт она так и не заключила, в основном из-за того, что от нее потребовалась бы слишком большая самоотдача в обмен на более чем скромный гонорар.
«Пошлю ей телеграмму», – решила Карлотта.
Она подошла к телефону и сняла трубку.
Когда она спустилась к чаю, ее уже поджидал Билли, на лице у него был написан восторг. Взгляд мальчика был прикован к блюду с пирожными, стоящему на столе.
– Пиложные с глазулью, – сообщил он Карлотте, едва она вошла. – У нас что, плазник?
– Если праздник, то совсем маленький, – ответила она. – Только для нас с тобой. Но ничего страшного, нам же больше достанется, верно?
Карлотта налила себе чаю, а Билли дала кружку молока.
Она сделала над собой усилие, пытаясь развлечь ребенка, однако все время ее мысли витали где-то в другом месте – она думала о Нормане, об огромной фабрике, работающей день и ночь, об автомобилях и аэропланах, которые то и дело сходят с конвейера.
Совершенно неожиданно ей на глаза навернулись слезы, и, прежде чем она успела их смахнуть, они предательски покатились по щекам.
Билли вскочил со своего места.
– У тебя что-то болит? – участливо поинтересовался он.
Но Карлотта лишь покачала головой.
– Ерунда, просто что-то нашло.
Но Билли прижался к ней, обхватил ручонками ее шею и уткнулся в нее лицом.
– Не надо плакать, – стал утешать он. – Где тебе больно?
Карлотта вымученно улыбнулась сквозь слезы.
– Ну вот и все, – сказала она. – Было чуточку больно, а теперь все прошло, по крайней мере, можно потерпеть.
– Надо выпить лекалство, – посоветовал Билли.
– Боюсь, лекарство мне не поможет, – грустно возразила Карлотта.
Мальчик серьезно посмотрел на нее.
– Значит, у тебя очень сильно болит, – сделал он вывод.
– Вероятно, ты прав, – вздохнула Карлотта и выдавила улыбку. – Допивай молоко, Билли, дорогой. А я поднимусь к себе в комнату.
Выйдя из столовой, она бросилась по лестнице в спальню. А вбежав туда, сразу заперла дверь.
На нее нахлынула жалость к себе. Она была уже не в силах сдерживаться, но вместо того, чтобы зарыдать, она впала в какое-то тупое оцепенение. Карлотта чувствовала себя такой несчастной, что даже не могла расплакаться.
Ей казалось, что она заглядывает в собственное сердце и видит там лишь горечь и пустоту, без какого бы то ни было, даже самого слабого, проблеска надежды, который помог бы ей выбраться из этого мрака.
– Что мне делать? – твердила она.
Куда подевалась ее былая уверенность в собственном очаровании, в неотразимости своей красоты, в том, что эффектная внешность поможет ей преодолеть любые препятствия?
С некоторых пор Норман, казалось, разлюбил ее. Норман, который, как она когда-то считала, мало что представлял собой как личность.
К своему величайшему удивлению, Карлотта обнаружила, что в ее муже есть то, чего она лишена и чего, по всей видимости, ей никогда не обрести. По сравнению с Норманом она ощущала себя полнейшим ничтожеством.
«Я сделала ему больно, я ранила его, я намеренно хотела заставить его страдать», – сказала она себе.
И повторила эти слова вслух. После чего прошлась по комнате, чувствуя, как стены давят на нее, словно она пленница, запертая в темнице.
Неожиданно ей в голову пришла мысль немедленно уехать в Лондон, проведать Магду, рассказать ей все, что случилось. Но чувство стыда подсказывало, что никому, даже Магде, она не сможет рассказать всей правды о том, как некрасиво она обошлась с Норманом.
И тут ей вспомнились слова, сказанные ее приемной матерью в день их с Норманом свадьбы.
Карлотта представила себе Магду, стоящую в ее комнате после венчания. Словно наяву она видела мольбу в ее глазах, слышала умоляющие нотки в голосе.
74 
