очень нудно 
26 
Это было единственное объяснение, которое пришло ей сейчас на ум, а вышколенная горничная не показала виду, что знает о других, более серьезных резонах, почему миссис Уикем прячет свою дочь.
— Но, мисс, в вашей амазонке ехать никак нельзя, уж это точно, — сказала она.
— И уж никак нельзя ездить верхом в моем новом муслиновом платье, — улыбнулась Клиона, — хоть оно и прелестно.
— Дайте-ка я подумаю. — Голубка приложила ко лбу худую руку. — У ее светлости есть синяя бархатная амазонка — уж года два как ее убрали вместе со старыми платьями. Пожалуй, я ее достану.
— Костюм ее светлости мне велик, — сказала Клиона с улыбкой, — я буду в нем выглядеть нелепо.
— Верно, да только костюм этот ее светлость раньше носила, она тогда поменьше была. Ах, память у меня никудышная, а коли разыщу, вам в самый раз будет.
Голубка поспешила из комнаты, а Клиона прошла к кровати, где лежало почти готовое муслиновое платье. Она с наслаждением погладила тонкую шуршащую ткань. Новое платье! Какая радость после долгих лет, когда приходилось ходить в ношенных-переношенных вещах. Как добра к ней Берил! Как все добры — кроме одного-единственного человека.
Ее пробрала дрожь, когда она представила себе усмешку лорда Рейвена, иронический блеск в глазах после того, как, сказав ему резкость, она вынужденно согласилась на роль его гостьи.
Клиону охватил испуг, ведь они вдвоем поедут в Рейвен Ройял. Что она ему скажет? О чем они смогут разговаривать?
Открылась дверь, и в спальню торопливо вошла Голубка.
— Вот, мисс, нашла. И сидеть будет на вас, как перчатка, не сомневайтесь.
Голубка не ошиблась. Костюм для верховой езды из сапфирово-синего бархата, сшитый на Бонд-стрит[16] для пятнадцатилетней Берил, сидел идеально. Он был скроен рукою мастера, и Клиона, когда переоделась и поглядела на себя в зеркало, еле удержалась от восторженного восклицания.
Наряд подчеркивал тонкость талии, которую мужчина смог бы обхватить ладонями; цвет оттенял прозрачную кожу, а кружевное жабо у шеи выглядело чарующе женственно на скульптурной строгости костюма. Костюм дополняла маленькая треуголка из того же бархата с синим пером, огибавшим поля и кокетливо касавшимся щеки.
— Подумать, мисс! Как на вас шито! — воскликнула Голубка, отходя в сторону полюбоваться.
— В самом деле, словно на меня, — согласилась Клиона. — Только бы ее светлость не рассердилась, что я надела этот туалет.
— Чего ж ей сердиться? — сказала Голубка. — Ее светлость, наверно, думает, я давным-давно амазонку эту выбросила. Сами видите, ей уже не годится. Только про меня еще матушка сказывала, мол, она всякую мелочь приберет — у меня сколько всего спрятано. Велят выбрасывать, а я и приберу — подойдет пора, глядишь, и понадобится.
— Вот и понадобилась для меня, — улыбнулась Клиона, — дождалась своего часа. Спасибо, Голубка! Мне не страшно будет ехать в Рейвен Ройял в столь роскошном костюме.
— Да вы зря боитесь его светлости, — попеняла горничная. — Вы мне поверьте, мисс, не так уж он плох, как его расписывают. Известное дело, про него сплетни разводят, горазды языками-то молоть. А чего еще ждать? Знатный барин, богатый да именитый, и красавец писаный — только глянет на какую-нибудь дуреху, а у нее уж и голова кругом.
— Я лишь желаю счастья ее светлости, — натянуто проговорила Клиона.
— И мы все бога о том молим, мисс. Да ведь с ее светлостью не угадаешь, что дальше-то будет. Уж больно своенравная. Всегда такая была, и малышкой тоже. Ну а коли по правде сказать — милорд под стать ей, с ним шутки плохи.
Клиона помолчала, не решаясь задать вопрос о самом главном, который не шел у нее из головы.
— Как вы думаете, — спросила она, наконец, очень тихо, — будет ли его светлость любить одну лишь леди Берил, будет ли она единственной его привязанностью?
— Упаси бог, мисс, как же иначе! — воскликнула Голубка. — Все, смею сказать, на это и надеются для жениха с невестой. Да ведь в Лондоне не то, что в деревне. Совсем не то. Господа одно знают — шашни. Затем и в свет выезжают. Им все нипочем. Что нам, простым, поздороваться. Это, как говорится, они время так проводят. Его светлость гуляка был, денди, такая уж о нем шла молва. Да ведь и он, поди, остепенится. А ее светлость, коли на то пошло, тоже своего не упустила.
— Боюсь, Голубка, мне трудно это понять, — сказала Клиона. — По-моему, полюбив, люди женятся и после счастливы друг с другом всю жизнь.
26 
