очень нудно 
49 
Мы очутились почти на вершине Годлин-холла, где наткнулись на встречную лестницу, спускавшуюся через противоположное крыло.
— Вон там назад выйдешь, — сказала миссис Ливермор. — Как я обычно захожу.
Перед нами высилась большая дверь, и жестокий мороз пробрал меня до костей. Не может ведь быть, что он тут заперт? Миссис Ливермор извлекла из кармана передника большой крепкий ключ. Я помялась; меня посетило диковинное подозрение, будто дверь эта ведет на крышу и за мою дерзость миссис Ливермор меня оттуда сбросит, однако за дверью мы узрели две лестницы, уводящие в разные стороны.
— Туда — это на крышу. — Миссис Ливермор кивнула влево. — А туда к хозяину.
Мы взошли еще на один короткий марш и на вершине уперлись в тяжелую дубовую дверь. Миссис Ливермор остановилась, развернулась ко мне, и лицо ее чуточку смягчилось.
— Тебе сколько годков, мадама?
— Двадцать один, — отвечала я, не постигая причины такого вопроса.
— Гляжу я на тебя, и мне сдается, что ты мало страшного в жизни видала. Что скажешь, права я?
Я поразмыслила и кивнула:
— Вы правы.
Она ткнула пальцем в дверь.
— Коли мистер Рейзен говорит, что тебе можно с хозяином повидаться, я тебе мешать не стану, — сказала она. — Но ты не обязана. Можешь уйти сию минуту. Спустишься по лесенке, мы дверь за собой запрем, будешь дальше за детками приглядывать, а я своими делами займусь, и тебе ночью спать будет полегче. Сама решай. И скажи сразу, коли чего, а то потом назад пути нету.
Я с трудом сглотнула. Я отчаянно жаждала узнать, что таится за дверью, но предостережение было серьезно и поколебало мою решимость. Да, я хотела познакомиться с мистером Уэстерли, я, в конце концов, имела на это право, но вдруг после ужасного злодеяния его супруги он обернулся чудовищем? Вдруг он пожелает не побеседовать со мною, а расправиться? И я никак не могла закрыть глаза на ранний час: а вдруг мистер Уэстерли еще спит?
— Говори, мадама, — велела миссис Ливермор. — Я тут весь день торчать не стану.
Я открыла рот, уже готовая сказать, что нет, я передумала, но некие ее слова задели струны моего разума, и я пристально воззрилась на нее.
— Вы займетесь своими делами, — промолвила я. — Вы только что сами сказали. И внизу утверждали, что вы не кухарка и не горничная.
— Да уж, — насупилась она. — И что с того?
— Чем вы занимаетесь, миссис Ливермор? — спросила я. — Какова ваша работа?
Она помедлила, а затем лицо ее просветлело полуулыбкою, и она мягко пожала мне локоть. В этот миг я разглядела, что под бравадой ее в недрах души таится добрая женщина. Она не пытается скрыть от меня то, что я жажду узнать, но лишь сомневается, в моих ли интересах это знание.
— Ты еще не поняла, деточка? — спросила она. — Не раскумекала покудова?
Я покачала головой.
— Скажите мне, — попросила я. — Скажите мне, пожалуйста.
Миссис Ливермор улыбнулась и убрала руку.
— Сиделка я, — сказала она. — Сиделка мистера Уэстерли.
Я могла бы поклясться, что в эту секунду некто стоял за моей спиною, дыша мне в затылок, — снова призрак, дух или нечто подобное. Добрый призрак на сей раз, не тот, что спихивал меня с костотряса и выталкивал из окна. Может, тот, что спас меня от падения. А может, мне лишь почудилось.
Я кивнула и взглянула на дверь; решение мое созрело.
— Откройте, пожалуйста, миссис Ливермор, — сказала я. — Я хочу познакомиться с моим нанимателем.
Глава пятнадцатая
К обеду я почти оправилась.
Дети пришли в восторг, когда я отменила утренние занятия; выбора у меня не имелось, ибо после столь горестного и страшного переживания решительно невозможно было сосредоточиться на шекспировских сонетах или разнице между полуостровом и фиордом.
Когда миссис Ливермор отбыла до завтра — говоря точнее, удалилась в скромный свой домик, что прятался за деревьями на задах конюшен; она целыми днями ходила туда и обратно, мною обычно не замечаемая, — я принялась бродить по дому, потерянная и безутешная. Изабелла и Юстас играли в саду, но я не умела ни заставить себя читать, ни усадить за шитье, ни попрактиковаться за кабинетным роялем, на котором училась играть последние дни. Я лишь молилась о скором наступлении ночи, дабы лечь в постель, уснуть, погрузиться, как выражался Кольридж, в «сон бессонный» [31]и очнуться назавтра освеженной и готовой начать заново. Я опасалась ощутить присутствие страшного призрака, каковой, очевидно, приходил и уходил когда ему заблагорассудится, однако стоял ненарушимый покой. И тут звякнул дверной колокольчик, отчего я содрогнулась и вскрикнула.
49 
