очень нудно 
29 
– Отлично. Я так рад! – голос Николая Гончарова звучал скептически. Он помог Маше встать с земли. – Вы всегда так исполняете порученное? Бросаете все в грязь?
– Вдруг она лечебная! А я… Можно, я приеду к вам завтра? – спросила Маша, мечтая лишь об одном – убраться отсюда как можно дальше. Можно даже провалиться сквозь землю. Кстати, о земле: Маша попыталась поднять хотя бы тубус с самыми большими плакатами и тут же рухнула обратно – слишком скользко.
– Давайте решать проблемы по мере их поступления. Да вы идете или нет? – недобро спросил Гончаров. – Что вы там ползаете?
– Я не могу, я вам всю машину залью водой и грязью, – пробормотала Маша, подцепив сверток, упакованный в промокшую кальку. Плакаты. Их уж точно придется переделывать заново. Еще одна бессонная ночь. Если только ее не уволят еще до ее наступления.
– Вот это – самый потрясающий аргумент, который я только слышал от девушки! – Гончаров в изумлении стоял посреди поля и смотрел на Машу. – Вы это серьезно?
– У вас дорогая машина, – крикнула Маша зло. – Еще не хватало, чтобы мне потом выкатили счет за ее чистку.
– Николаич… – пробормотал второй, со шнобелем, похожий на прораба, изумленно глядя на Машу.
– Семеныч, видишь, какие нынче девушки пошли… заботливые. Чума! – И тут произошло то, чего Маша не ожидала, даже если бы прожила миллион лет. Николай Гончаров за два огромных шага перепрыгнул расстояние, разделявшее их с Машей, подхватил ее на руки, перенес через грязь и насильно запихал в машину. Хромота ничуть не помешала ему, напротив, Маша почувствовала, как сильны его руки, как упруга, устойчива походка. И никаких сомнений, никаких проблем. Подхватил прямо так, как она была – в грязных босоножках, со стекающей по волосам водой. Видимо, последнее, о чем он беспокоился, была обивка его красивой темной машины. Семеныч, кряхтя, просунул ей то, что осталось от материалов, рассыпанных по земле:
– Держите, барышня.
– Да уж, барышня! – бросил Гончаров, заводя машину. – Когда Борька мне сказал, что пришлет новые материалы, он позабыл сказать, что пришлет их с живым человеком. Я ждал их по почте.
– Ну… он, наверное, просто забыл, – пробормотала Маша с непонятной ей самой враждебностью, испытывая все еще острую неловкость от этого чудовищного поворота событий: Дон Корлеоне на руках нес ее через грязь и усаживал в свою машину. Прямо как в кино про гангстеров. Если так – дальше он должен нацепить ей на руки наручники, привязать к стулу и бить ладонью по лицу. Но он только посматривал на Машу время от времени, оборачиваясь и отвлекаясь от дороги, – строго и как-то озадаченно. Машину он вел лихо, словно знал на этом поле каждую колдобину, каждую рытвину. Через несколько минут его вездеход остановился около здания в сайдинге. Около дома стояло еще несколько машин – преимущественно «Нивы» и какие-то крупные строительные штуковины, назначения которых Маша совсем не знала. Дождь стих так же быстро, как и начался. На улице перед домом сидели и курили рабочие. Первым из машины вышел прораб.
– Чего за адмиральский час, а? Курим? Может, вам и налить?
– Семеныч, мы дождь пережидали.
– Все идут копать, я ясно излагаю? Кабеля привезли?
– Обещали через час. Там пробки, – пробормотал один из рабочих.
– Там правда пробки, – вступилась за него Маша, сама не зная зачем.
– Да мы в курсе, – примирительно бросил ей Николай. – Как вас зовут-то? Маша, кажется?
– Мария Андреевна, – ответила Маша и заставила себя хоть на секунду перестать дрожать и поднять выше нос. И расправить плечи, облепленные мокрым платьем. К черту его! Но тут же согнулась обратно и прижала к себе чертежи. Гончаров усмехнулся.
– В таком случае я – Николай Николаевич. Ну что ж, Мария Андреевна, прошу к нашему шалашу. Надо вас согреть и высушить, не считаете? Хорошая идея?
Маша вышла из машины и подставила лицо выглянувшему из-за туч солнышку. Что за погода, господи! Вот это и нужно знать, когда строишь «Русское раздолье». От нашего раздолья можно ожидать любую подлянку.
Глава седьмая
Кофе без молока
Белый, обитый сайдингом домик смотрелся так странно посреди перекопанного поля – как белый пластырь на изуродованном, израненном теле поверженного бойца. В стройке не было ничего красивого, и Маша невольно поежилась, вспомнив, как медленно подтаскивал маленький трактор срубленные бревна к тлеющим кучам.
29 
