164 
— Мне все равно.
— Ах! Не лгите мне, дорогая. Вам совсем не все равно. К несчастью и мне тоже.
Когда танец закончился, Вольф принес ей бокал шампанского. Но не успела она попробовать его, как Джулиан пригласил ее, и с этого момента вечер закружился вокруг нее вспышками света и красок. Атмосфера в бальной зале становилась все удушливей от разгоряченных тел, но она не собиралась позволять себе перестать двигаться. Она смеялась и танцевала с каждым знакомым мужчиной, кроме мужа. Вольф пригласил ее на вальс и прижимал гораздо ближе, чем должен был, но она не беспокоилась об этом, потому что Куин снова танцевал с Анной.
Наступила полночь, а он все еще не приближался к ней. Она все сильнее злилась на его грубость. Если они хотя бы раз не станцуют вместе, каждый в Кейп Кроссе к утру будет знать, что между ними что-то не так.
Наконец он подошел к ней, и как раз тогда, когда Вольф был готов в третий раз сопроводить ее на танцплощадку.
— Теперь я буду танцевать с моей женой, Брандт.
— Конечно, мой друг.
Это был самый жалкий танец в жизни Ноэль. Он держал ее так далеко от себя, как только мог, и не произносил ни слова. Когда все было закончено, она быстро отошла от него, взбежала по лестнице, и, слепо промчавшись по коридору, бросилась в пустую спальню.
Некоторое время она стояла в темноте, пытаясь успокоиться. И почему-то не удивилась, когда Вольф вошел в комнату и тихо подошел к ней.
— Моя бедная девочка. У вас сейчас непростые времена, и я боюсь, что только делаю их хуже. — Он нежно приподнял ее подбородок и поцеловал.
Хотя поцелуй не вызвал в ней огня, ей было хорошо в его руках, так что она не протестовала ни тогда, когда его губы прошлись по стройной колонне ее шеи, ни тогда, когда его рука нашла ее грудь. «Какой путь я прошла», — думала она, — «от маленькой девочки, которой становилось плохо от одной мысли о мужском прикосновении до женщины, равнодушно стоящей здесь и позволяющей кому-то о ком я забочусь, но не люблю, ласкать меня».
Она ощутила его присутствие в комнате за мгновение до того, как Вольф отшатнулся от нее. Послышался звук кулака, ударяющегося о кость, и затем Вольф остался лежать неподвижно. У Ноэль вырвался крик злости, смешанной со страхом, и она попыталась подбежать к нему, но Куин поймал ее за руку.
— Достаточно! Твое распутство на сегодня закончено!
Преследуемый картиной руки Брандта на ее груди, он вытащил ее из комнаты и потащил вниз к крыльцу дома. Кареты стояли около конюшни, пока возницы, рассказывали друг другу байки и курили табак, сгрудившись, чтобы защититься от холодного ночного ветра. Как только Ноэль заметила мужчин, она перестала бороться и заставила себя тихо идти рядом с Куином. Однако ее попытка сохранить достоинство пошла прахом, когда она увидела, что Куин прибыл к дому Тальботов не в карете, а приехал на Несущем смерть.
Обхватив ее рукой за талию, он уселся на жеребца, втащив Ноэль за собой. На глазах у испуганных возниц, он развернул животное и увез свою жену, как будто она была воровкой, пойманной на месте преступления. Они ворвались в ночь, холодный ветер трепал ее волосы и пробирался сквозь тонкий белый шелк ее платья. Когда они достигли Телевеи, Куин поскакал прямо к темной конюшне и спешился, стащив ее за собой.
— Отпусти меня! — закричала она, пытаясь высвободиться из его рук, которые как ремень сжимали ее талию.
— Еще нет!
Сильным толчком он впихнул ее в конюшню так, что она упала на кучу соломы. Потом ударом захлопнул дверь и зажег фонарь, висевший на крючке. Фонарь качался, создавая сумасшедшие тени, которые змеились по стенам и пробуждали в Ноэль воспоминание о кошмарной встрече на лесной поляне, где он разоблачил ее.
Она сжалась на соломе, пытаясь заставить себя мыслить ясно, пока Куин ставил Несущего смерть в стойло. Если она попытается убежать, он поймает ее и будет только хуже. Как-то она должна договориться с ним, она должна добраться до той части его, которая была справедливой и сострадательной.
Ее смелые надежды были разбиты вдребезги, и ужас занял их место, когда она подняла глаза и увидела его, стоявшего в тени около нее. Его безукоризненно чистый вечерний костюм был только слегка помят в результате сумасшедшей скачки; белые оборки спереди рубашки выглядели такими же свежими, как когда он вошел в парадную дверь Тальботов. Только дикий гнев, исказивший его черты, был другим. Это и ужасный черный хлыст, который свободно болтался в его руке.
164 
