очень нудно 
36 
— Я принес тебе завтрак, — сказал Чарлз. В голосе его звучала легкая обида — он прекрасно понял, что произошло только что. — Думал, вдруг ты голодный.
— Спасибо, — ответил Барнаби.
— И взял билеты по пути, — добавил Чарлз, помахав парой небольших листков. — Если не хотим опоздать, нам бы лучше побыстрее.
Они спустились на уровень ниже и некоторое время плутали по длинным коридорам, которые вели к перронам.
— Ты слышал, я надеюсь, что молодой мистер Прюитт вчера распродал все свои работы? — спросил Чарлз. — И суммы были кругленькие. «Нью-Йоркер» на следующей неделе публикует большой очерк о выставке. А «Нью-Йорк таймс» уже готовит список причин, по которым выставка не так хороша, как о ней говорят. Ему теперь весь город поклоняется, а устроил это ты.
— Я рад, что он в конце концов станет художником, — сказал Барнаби. — И что он с родней своей помирился.
— Он всегда был художником, — ответил Чарлз. — А теперь станет просто очень богатым художником. По моему же опыту, это не всегда бывает совместимо.
Они вышли на платформу 9, где ждал их поезд, и Барнаби посмотрел на провал, отделявший их от платформы 10, и сощурился.
— Не тот вокзал, — сказал Чарлз, заметив его взгляд.
— Просто проверяю, — ответил Барнаби и улыбнулся.
Они сели в поезд. Присмотревшись к сиденьям, Барнаби облегченно вздохнул: к потолку тут можно было не улетать, просто пристегнувшись ремнем. Его рюкзак Чарлз положил на багажную полку сверху.
— Должно быть, это очень неудобно, — сказал он. — Все время летать, в смысле. У тебя, наверное, столько всего не получается.
— Наверное, — ответил Барнаби. Локомотив свистнул, и поезд тронулся. — Только со мной по-другому никогда не было. Вот только один раз мы с классом лазили на Сиднейский мост, и всех нас выстроили цепочкой и привязали. Вот тогда впервые в жизни я был в точности как все остальные.
— И как тебе это?
— Странно, — скривился в ответ Барнаби. — Я совсем не чувствовал себя собой. Мне не понравилось.
Чарлз кивнул и долгую минуту смотрел на него, а потом слегка хохотнул и развернул газету. Пока он просматривал заголовки, Барнаби глядел в окно — мимо с большой скоростью проносились пейзажи. Жалко, что он книжку с собой не взял. Про д’Артаньяна в таком путешествии читать было бы в самый раз.
Через несколько часов они приехали в Олбани. Одни пассажиры вышли, другие зашли, их было больше. Барнаби наблюдал, как симпатичный молодой человек закинул огромный рюкзак на багажную полку, сел впереди и уткнулся носом в книжку. Барнаби вытянул шею и прочел название: «Нация политиков».[17]
— А у вас случайно в мешке книжек с приключениями не найдется? — спросил Барнаби, с надеждой подавшись вперед.
Молодой человек удивленно обернулся.
— Боюсь, что нет, — ответил он. — Я больше по истории читаю. Но могу дать тебе что-нибудь про земельную реформу начала XIX века в Ирландии, если тебе интересно…
Барнаби вздохнул и покачал головой. Ему хотелось погонь и скачек. Или читать про сирот, которые как-то сами пытаются выжить в мире. Ну или хотя бы про потасовки.
В вагоне теперь стало людно, однако через проход еще оставалось два свободных места, и к ним с другого конца поспешили мать и дочь. Какое облегчение читалось на материнском лице: следующие триста миль ей не придется стоять в проходе. Однако они подошли ближе, и девочка остановилась как вкопанная — она бросила всего один взгляд на ожоги Чарлза и отказалась идти дальше. У нее отвисла челюсть, и она стояла как громом пораженная, словно не понимала, что ей делать — визжать или просто-напросто лишиться чувств.
— Шевелись, Бетти-Энн, — рявкнула женщина, тоже обратив внимание на Чарлза. Она посмотрела на журналиста очень раздраженно, словно бы считала, что это черство с его стороны — с таким лицом ездить в поезде. — Бетти-Энн, я кому сказала. Давай быстрей!
Но девочка садиться не хотела.
— А ну-ка слушайся меня, пожалуйста. — На сей раз женщина подтолкнула дочь и заставила ее сесть к окну, а сама устроилась на кресле у прохода. От Чарлза ее отделяло совсем немного.
Барнаби смотрел на все это с огромным интересом, а потом повернулся к своему спутнику. Тот увлеченно читал какую-то статью, хотя Барнаби мог бы поклясться, что и полчаса назад газета Чарлза была открыта на той же странице.
36 
