6 
Она все еще сидела там, где он оставил ее, — на краю дивана.
Когда он вошел в купе, у него возникло странное ощущение, будто она молилась.
Во всяком случае, ее руки были соединены, а таза оставались закрытыми, пока он не подошел к ней.
— Все улажено. Мой слуга даст мне знать, как только перенесет свой багаж в ваше купе, а ваши вещи — в соседнее с моим.
— Вы так… добры. Вы очень… умный… как я и… думала о вас.
— Почему вы так думали?
Она не ответила.
Он понял, что эти слова нечаянно сорвались с ее губ и теперь она раскаивается в своей неосмотрительности.
— Я задал вам вопрос, — сказал он чуть погодя.
— Просто… я слышала, как мой отец… и другие люди… говорили о вас, о том, какой… вы мудрый.
— Мудрый! — повторил лорд Брэйдон. — Не представляю, почему они могут так думать.
— Вы просто скромны, — ответила Лоилия.
Лорд Брэйдон знал, что ни в обществе, ни среди своих сверстников он не слыл мудрецом.
Только люди, подобные маркизу Солсберийскому, принцу Уэльскому и еще одному или двум министрам, с которыми он сотрудничал время от времени, знали о его незаурядных способностях и уме.
Общество же признавало его как привлекательного мужчину, приветливого и гостеприимного хозяина.
Поэтому ему показалось странным, что девушка, сидящая на его постели, отозвалась таким образом о его способностях.
Задержавшись на мгновение, он сказал:
— Говорил ли ваш отец, почему он считает меня мудрым?
— Нет… нет… Конечно, нет, — заверила его Лоилия. — Просто у меня создалось такое впечатление… и конечно… я вижу, как мудро вы устроили все, чтобы помочь мне!
Лорд Брэйдон подумал, что за всем этим кроется нечто большее.
И вновь он напомнил себе, что не следует глубже вникать в ее дела.
Лучше не расспрашивать ее ни о чем подробнее, а оставить их отношения на уровне случайного знакомства.
И тут ему на помощь пришел Уоткинс, весьма кстати открывший дверь, чтобы сказать:
— Все готово, мисс, и все ваши вещи — в купе рядом.
— Спасибо… Огромное спасибо.
Лоилия поднялась, обращаясь к лорду Брэйдону:
— Еще раз благодарю вас, милорд. Я так благодарна вам… сильнее, чем могу выразить словами.
Она поспешно покинула купе.
Лорд Брэйдон слышал ее нежный голос, пока она разговаривала с Уоткинсом, не захлопывая свою дверь.
Затем наступила тишина.
Он запер дверь купе и начал раздеваться, думая о странности этой встречи.
Почему мисс «Джонсон»— он был уверен, что это не ее фамилия, — отозвалась о нем как о «мудром»?
Если бы немцы столь же высоко оценили его способности, это определенно не способствовало бы успеху его миссии.
Он восстановил во всех деталях заготовленную версию своего посещения Берлина, дабы убедительно объяснить немцам, почему он счел необходимым приехать сюда, оставив Лондон в самый разгар светского сезона.
Улегшись в постель, он долго не мог заснуть.
Он лежал, размышляя о девушке за стенкой, о том, как опасно для столь юного и привлекательного существа путешествовать в одиночку.
«Она, несомненно, леди, — думал он, — и даже самый глупый родитель или попечитель не мог бы позволить ей пускаться через континент без сопровождения».
Затем он вспомнил, что она не назвала своего настоящего имени.
Может быть, она скрывается, и если это так, то от кого?
Но тут он вновь одернул себя.
Чем бы ни занималась эта молодая женщина, он не имеет права вовлекаться в ее заботы и промахи.
Он не должен терять время на раздумья о ней.
Вместо этого ему следует хорошенько продумать, каким образом раздобыть сведения для принца Уэльского и маркиза Солсберийского.
Поезд громыхал, мчась сквозь ночь.
Лежа без сна, лорд Брэйдон начал понимать, что его все еще преследуют эти серо-зеленые глаза, в которых затаился страх.
Поезд прибыл в Берлин рано утром.
Лорд Брэйдон не спешил покинуть его, зная, что поезд будет на станции, пока не выйдут все пассажиры.
Когда он оделся и Уоткинс упаковал его простыни и наволочки, было уже почти девять утра.
Он не удивился, когда, выйдя в коридор, увидел дверь в соседнее купе открытой.
Девушки там уже не было.
У вокзала ожидал экипаж, посланный за ним британским посольством.
Когда он отъехал, лорд Брэйдон спросил Уоткинса:
— Ну как, барон, преследовавший мисс Джонсон, приходил ночью к ее купе?
Уоткинс усмехнулся.
— Да, милорд, и я давал ему то, что думаю о нем! Он начал ругаться на меня, но слова пока еще никому костей не переломали!
6 
