очень нудно 
98 
Несколько мгновений я стою, не зная, что ответить, а потом понимаю: у бедняжки, похоже, провал в памяти. И я целую ее в морщинистую щеку:
– Мне его подарила женщина потрясающей красоты…
Милая, милая Милла.
– Как чудесно, – шепчет она.
– Да, – соглашаюсь я.
Она права.
Мы пьем кофе. А потом я вызываю такси и лично довожу Миллудо дома. За рулем, кстати, Саймон. Ну, парень Одри. Видимо, решил подзаработать на Рождество, ведь на праздник двойные тарифы.
Я прошу его подождать и веду Миллу к дому. Да, конечно, можно и пешком вернуться, но сегодня я при деньгах и могу позволить себе поездку на такси.
– Спасибо, Джимми, – улыбается Милла и нетвердой походкой направляется на кухню. Она такая хрупкая – и все равно весьма красивая. – Очень приятно день прошел, – говорит она, и я с энтузиазмом киваю.
Действительно приятно, это чистая правда. Дурак ты, Эд Кеннеди, а еще думал, что делаешь Милле одолжение, приглашая ее в гости.
А теперь выходишь от нее в черном костюме и понимаешь: все строго наоборот. Это тебе выпала удача встретиться с чудесной женщиной.
– Домой? – спрашивает меня парень Одри.
– Да, пожалуйста.
Я сижу на переднем сиденье, и он заводит беседу. Причем постоянно сворачивает на Одри, что отнюдь не доставляет мне удовольствия.
– Так что ж, выходит, вы с Одри старые друзья? Много лет уже?
Я буравлю взглядом приборную панель:
– Да, даже и не лет. Больше.
– Ты ее любишь? – вдруг спрашивает он.
Неожиданная откровенность застает меня врасплох. Вроде и говорить только начали, а тут такое… Видимо, парень понимает, что поездка будет короткой, и пытается выжать из разговора максимум. И снова интересуется:
– Ну так что?
– В смысле – ну так что?
– Кеннеди, не пудри мне мозги. Да или нет?
– А сам-то как думаешь?
Он молча трет подбородок.
– Дело не во мне. Просто ты хочешь знать, любит ли она тебя, – говорю я. Мой голос строг и непреклонен. Я продолжаю наседать на беднягу: – Ну? Правда ведь?
– Э-э-э… – мямлит он.
А мне его жалко. Он, в конце концов, заслуживает ответа – хоть какого-то.
– Одри не хочет любить тебя, – говорю я. – Она вообще никого не хочет любить, понимаешь? Ей пришлось нелегко. И она возненавидела тех, кого сначала любила.
В голове у меня проносится пара картин из детства. Да, Одри хлебнула по полной. И поклялась, что это никогда не повторится. Что она не позволит этому вновь случиться.
Парень молчит. А он ничего, решаю я про себя. Красивый, не то что ты, Кеннеди. Такой должен нравиться женщинам: добрые глаза, твердый подбородок. И усики – знаете, как мужики на подиуме носят.
К дому мы подъезжаем в полном молчании. Потом парень говорит:
– Она любит тебя, Эд.
– А хочет – тебя, – отвечаю я и смотрю на него.
В этом вся проблема.
– Держи.
Я даю ему деньги, но он только отмахивается:
– Сегодня за мой счет.
Но я упираюсь и повторяю попытку. В этот раз он берет купюры.
– Не клади их в общую кассу, – заговорщически предлагаю я. – Считай, что это лично твои деньги – типа как чаевые.
Должны же мы как-то по-человечески пообщаться, прежде чем я выйду.
– Приятно было с тобой поговорить, – киваю я, и мы обмениваемся рукопожатиями. – С Рождеством тебя, Саймон.
Да, теперь он Саймон. Не парень Одри.
Зайдя в дом, я валюсь на диван и засыпаю – прямо в чудесном костюме и темно-голубой рубашке.
С Рождеством тебя, Эд.
4 ♥. Ощути свой страх
На следующий день, хоть это и выходной, я работаю. Так что к Берни на Ариэль-стрит мне удается попасть лишь двадцать седьмого декабря.
– Эд Кеннеди! – радостно восклицает он. – Хочешь посмотреть кино?
– Нет, извините, – быстро отвечаю я. – Просто мне нужна ваша помощь.
Он тут же подходит поближе и осторожно интересуется:
– Чем могу быть полезным?
– Вы ведь разбираетесь в кино?
– Нуда. Ты можешь посмотреть все, что угодно…
– Нет-нет, подождите. Дело вот в чем. Эти фильмы вам знакомы? Вы не могли бы мне о них рассказать? – Я вытаскиваю из кармана туз червей и читаю – хотя, по правде говоря, мог бы перечислить все по памяти: – «Чемодан», «Кэт Баллу» и «Римские каникулы».
Берни моментально включается в процесс:
– Так, «Римские каникулы» у меня есть, а вот остальными, увы, не располагаю…
И он принимается забрасывать меня фактами:
– Значит, «Римские каникулы». Считается, что это один из лучших фильмов с участием Грегори Пека. Вышел в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году, режиссер Уильям Уайлер, снявший также «Бен Тура». Съемки проходили в Риме, кадры получились просто чудесные, а кроме того, там великолепно сыграла Одри Хепберн – между прочим, Пек настоял на том, чтобы у них был одинаковый гонорар. Сказал, что, если ей не заплатят столько же, сколько ему, он, Пек, станет посмешищем, – так хорошо Хепберн сыграла. Два Оскара подтвердили, что он не ошибся в отношении молодой актрисы…
98 
