18 
Джио молчал, чувствуя, что эмоции готовы задушить его. Наконец он выдохнул:
– Вы… вы не вините меня? Не ненавидите меня за то, что произошло?
Эмилио выпустил его руку и указал на стул. Пораженный Джио молча присел.
– Я винил тебя, – признался пожилой мужчина. – Было проще обвинить тебя, чем считать, что произошел трагический несчастный случай. Но ведь это был именно несчастный случай. Марио был тот еще сорвиголова. Вы стоили друг друга.
– Но если бы я не приобрел ту лошадь…
Синьор Ферранти вскинул руку, останавливая Джио, и вздернул бровь:
– Ты действительно думаешь, что смог бы остановить Марио, если он что-то задумал?
Джио едва мог дышать. Он пожал плечами.
Эмилио заговорил мягче:
– Марио был готов повсюду следовать за тобой, делать все, что делал ты.
Джио охватило знакомое чувство вины. Сколько раз он подначивал Марио заняться чем-нибудь экстремальным. В словах Эмилио была доля правды.
– Я знаю, – с трудом проговорил он.
Отец Валентины продолжал:
– Марио боготворил тебя, да и ты относился к нему как к брату.
Джио с удивлением взглянул на синьора Ферранти. Его голос не был обвиняющим, в нем звучала только усталость.
– Но для Валентины это стало настоящим ударом, от которого она, боюсь, так и не оправилась. Она злилась на тебя, да и сейчас продолжает злиться, я думаю…
– Джио!
Джио взглянул на Валентину. Она пристально смотрела на него. Под ее глазами залегли тени.
Завладев наконец вниманием Джио, она продолжила:
– Как тебе в голову пришла мысль перевезти моего отца в частную клинику в Сиракузах, пока не будет найдена больница на материке, где ему сделают операцию?
Джио обуздал вспыхнувший гнев. Поразительно, но он все чаще и чаще ловил себя на мысли, что в присутствии Валентины готов потерять контроль над собой. Он сделал глубокий вдох:
– Я предложил это твоему отцу и, должен сказать, рад, что Эмилио согласился. Пока он будет в Сиракузах, ты сможешь жить при ипподроме и тебе не придется ежедневно тратить время на дорогу. К тому же твои родители будут рады, что ты не доводишь себя до изнеможения бесконечными поездками.
– То есть ты стараешься для себя? – Девушка не упустила случай задеть Джио. – Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь из персонала свалился от усталости, обслуживая твоих ВИП-гостей.
Валентина и сама не понимала, отчего она рассердилась. Возможно, дело было в том, что ее отец доброжелательно отнесся к Джио, хотя должен был бы сердиться и даже ненавидеть его. В этом крылось нечто большее, нежели простая благодарность за спасение. После их долгой беседы с глазу на глаз отец позволил Валентине и ее матери зайти в палату. И сразу же сказал, обращаясь к дочери:
– Ты должна была рассказать нам о своей работе, piccolina.
Значит, Джио сообщил не только о крахе ее компании, но и о том, что теперь она работает на него. Странно, но родители не увидели в этом ничего предосудительного. Валентина метнула в Джио возмущенный взгляд, но лицо его оставалось непроницаемым.
А родители смотрели на него чуть ли не с обожанием. Когда в палату вошел лечащий врач, Джио объявил, что хотел бы помочь синьору Ферранти.
Родители Валентины были потрясены более чем щедрым предложением. Ее мать со слезами на глазах схватила мужа за руку и попросила принять помощь…
– В чем дело, Валентина? Я предполагал, что ты, наоборот, будешь счастлива, если твоему отцу обеспечат наилучший уход.
Она сжала кулаки:
– Ты поставил их – всех нас – в неловкое положение. Как они могли отказаться? Тебе известно, что мы не можем позволить себе частную клинику. Как мы вернем тебе долг?
Джио махнул рукой:
– Не стоит волноваться. Я обо всем позабочусь.
Он зашагал к джипу. Валентина бросила ему вслед:
– Конечно же стоит. Я не допущу, чтобы ты за свой счет положил моего отца пусть даже в самую лучшую клинику в Италии. Я знаю и ты знаешь, что за этим скрывается.
Джио медленно повернулся. Увидев огонь в его взгляде, Валентина невольно отступила назад.
– Ну и что из того? – протянул он. – Разве плохо, если это поможет твоему отцу?
Валентина зашла слишком далеко, чтобы отступать.
– В этом нет ничего плохого, – медленно проговорила она, не отводя взгляда. – Но его не вернуть.
– Думаешь, я не знаю?
Валентина заметила мелькнувшую в его глазах боль. У нее слезы едва не подступили к глазам. Она сама жила с этой болью, знала о ней не понаслышке. Семь лет боль мучила ее, девушка в каком-то смысле примирилась с ней. И все-таки она отвергала помощь Джио.
18 
