очень нудно 
27 
Роза протянула ему кружку и улыбнулась.
Шейн улыбнулся в ответ. Предчувствие опасности шевельнулось внутри, застав его врасплох.
Он ощутил странное беспокойство, но почти сразу забыл о нем. Еще успеет наволноваться из-за собственных чувств.
Шейн был из тех людей, которые живут одним мгновением. Он давно уже понял, что именно в этом заключается жизнь.
Прошлое осталось позади. Будущее неотвратимо, но, даст Бог, кривая вывезет. Сейчас Шейн переживал один из лучших моментов в своей жизни. И вряд ли это можно будет вернуть.
Роза, склонив голову, взглянула на него из-под полуопущенных ресниц.
– Должно быть, ты всегда хотел кататься на быках. Правда? С тех пор, как впервые их увидел.
Она права. Хоть и не ясно, откуда она это узнала.
Большинство людей не понимают, зачем он ездит верхом. Им трудно даже вообразить, что заставляет человека добровольно помериться силами со злобным бычарой весом в целую тонну.
Шейн не мог объяснить, что им движет. Но с тех пор, как он впервые попал на родео в Уилсале в возрасте четырех лет, он понял, что будет ездить верхом.
То, что остальные считали бессмысленным риском, для него было обычным вызовом, на который нельзя не ответить.
Возможно, причиной оказалось то, что даже в самом юном возрасте Шейн чувствовал в себе избыток энергии. Пришлось найти что-то большое, свирепое, внушающее ужас, чтобы обуздать эту энергию, дать ей выход.
– Правда, – сказал наконец Шейн. – Потому что не могу по-другому.
Роза кивнула.
– Да. Я понимаю.
Шейн знал, что она его понимает – девушка, ставшая цветочницей, а не юристом. Девушка, которой каждый день приходилось бороться за право быть собой. Если честно, Шейн был уверен, что она понимает его, как никто другой.
– Это вызов, – сказал он ей. – Я должен собрать все свои силы. Забыть про страх. И жить с последствиями. Какими бы они ни были.
– Да. – Она кивнула. – Да.
Шейн рассказал ей о Дасти, особенно опасном однорогом быке.
– Каждый раз, когда я сажусь на него, он пробует что-то новенькое. Как будто заранее обдумывает, что будет делать!
Он рассказал о Серебряном Стерлинге, огромном белом буйволе, самом большом из всех.
– Как будто на диване сидишь. Только этот диван может подбросить тебя до самой луны.
Он рассказал о маленьком Скизиксе из Нью-Мексико и о Добермане, которого назвали так потому, что он не только бодается, лягается и брыкается.
– Он непременно попробует отгрызть от тебя кусок, правда.
– Ты всех их помнишь?
– Почти. Только тех не помню, после которых у меня было сотрясение мозга. – Шейн вздохнул и откинулся на спинку стула, сжимая кружку в здоровой руке. Его взгляд упал на перевязанную руку. Вот чудо современной медицины – заново пришитый большой палец. И Шейн задумался, уже не в первый раз, о том, что его ждет, когда он не сможет больше заниматься любимым делом.
– Будет ли палец как новый? – переспросил врач, когда Шейн потребовал у него прогнозов на будущее. – Откуда нам знать? Мы можем только надеяться.
Шейн вспомнил, как иногда у него болели мышцы и суставы во всем теле. Четырнадцать лет участия в родео даром не проходят. Шейн это знал. Но он понятия не имел, что делать с этим… или вместо этого. А теперь добавился еще и палец.
Страх из-за большого пальца был только вершиной айсберга.
– Не знаю, что я буду делать, – сказал Шейн, опустив взгляд, – если… когда… не смогу больше ездить верхом.
Впервые он произнес эти слова вслух, впервые высказал страх перед пустотой, с которой столкнется, когда родео перестанет быть главным занятием и смыслом его жизни.
Роза не ответила.
Она сидела молча, сочувственно поглядывая на него поверх кружки с кофе. Она не полезла к нему с дурацкими предложениями. Не попыталась развеять его страхи.
– А что еще ты любишь? – спросила она наконец.
Шейн покачал головой. Что еще он любит?
– Ради чего ты мог бы вставать с постели каждое утро?
Он не знал, что ответить. Роза помешала кофе и взглянула на пламя в камине.
– Это похоже на смерть, правда?
Шейн непонимающе посмотрел на нее.
– Когда моя мама умерла, я чувствовала себя опустошенной. Осиротевшей. Я знала, что должна ее потерять. Она болела несколько лет. Умом я понимала, что наступит день, когда ее не будет рядом. Но все равно я не была готова к этому. Я пришла в отчаяние. Не понимала, как смогу жить дальше. Все вокруг казалось таким бессмысленным.
27 
