очень нудно 
50 
Тут и предстояло самое трудное — пересечь голое пространство шириной метров в двести, оставшись незамеченными — а ведь они в своих черных гидрокостюмах бросались в глаза, как чернильная клякса на белоснежной скатерти. Ну, вряд ли кто-то в этакую жару пялится в окошко… А если и сыщется такой экземпляр, что делать, придется успокаивать, успеет только выскочить из хижины, а вот заорать ни за что не успеет. Ну, а если начнет палить в окно? Тут-то и загвоздка, дело пойдет непредсказуемо…
— Аллюр!
Недлинной цепочкой, короткими зигзагами они по всем правилам кинулись к крайним хижинам, каковых и достигли очень быстро — без чьих-то испуганных воплей и пальбы навстречу.
Откинув с головы черный капюшон, Мазур встал возле круглого окошечка и прислушался. Остальные рассредоточились у этой же хижины и двух соседних. Внутри хижины определенно кто-то был — судя по скудным и тихим звукам, валялся на циновке, временами лениво ворочаясь. Тянуло потом и табаком. Потом послышались характерные звуки — обитатель хижины определенно откручивал жестяную головку бутылки и наливал в какую-то емкость уж конечно, не молоко — легонько потянуло спиртным.
Мазур с Лавриком обменялись быстрыми взглядами. Им, кажется, с ходу повезло: в хижине явно пребывало некое начальство. Только начальство здесь потребляет импортное спиртное в бутылках с откручивающейся пробкой, и нижние чины без затей берут флягу и глотают из горлышка местное пойло…
И, очень похоже, он там один… Послышался шумный выдох — ага, «аршин» опорожнен, щелкнула зажигалка, потянуло сигаретным дымком.
Вновь короткий обмен взглядами, потом жестами — с Морским Змеем. Мазур с Лавриком бесшумными кошками кинулись вперед, прижались к пыльной и жаркой глиняной стене по обе стороны от ничем не занавешенного, лишенного двери аркообразного входа — и Мазур решительно, громко постучал рукоятью ножа по стене рядом с проемом. И еще раз, погромче.
Послышалось короткое сердитое ворчанье, непонятно на каком языке, судя по звукам, хозяин хижины неторопливо встал и направился к двери, бурча что-то под нос, твердо ставя обутые, несомненно, ноги.
Едва он, щурясь от яркого солнца, высунул наружу физиономию, его молниеносно сграбастали в четыре руки, выдернули наружу, как редиску с грядки. Мазур притиснул добычу к стене, приложив к ее глотке лезвие ножа, Лаврик нырнул в хижину и тут же выскочил назад — ну, точно, больше никого…
Теперь было время присмотреться не спеша, что за птичка им попалась. Белый, в тропической форме вермахта и английских солдатских ботинках, дочерна загорелый, неопределенного возраста, жилистый, сухопарый, с короткими усами. По облику — классический белый наемник, каких здесь немало на службе у всевозможных королей, вождей, атаманов и лидеров вооруженной оппозиции. Даже не трепыхнулся, стоит смирнехонько, пялится без особого испуга, хмуро, исподлобья — как человек, привыкший к тому, что жизнь, особенно здешняя, то и дело подкидывает сюрпризы…
Лаврик подпер его и нижнюю челюсть стволом пистолета с глушителем, чуть нажал, приподняв голову, тихонечко осведомился по-английски:
— Это понятно?
Основным языком общения у здешнего бродячего, прости господи, интернационала служил как раз английский, так что с него и следовало начинать.
— Что ж непонятного… — так же тихо пробурчал по-английски же пленник, рыская взглядом вправо-влево — успел их разглядеть всех, количество, вооружение. Ну что же, волк битый, оценит…
— Особо предупреждать, чтобы не пискнул? — спросил Лаврик с ухмылочкой.
— Не надо, — буркнул пленный.
— Жить хочется?
— Как всем. Вы кто?
— Мы, парень, как говорят янки, работаем на правительство…
— На которое? — хмуро поинтересовался пленник. — Их тут — как шлюх на Пляс Пигаль…
— Неправильно мыслишь, — сказал Лаврик. — Правительство тут одно — в столице. Все остальное — рвань и бестолочь. Уловил?
— Учтем… Вы кто?
— А раскинуть мозгами? — осклабился Лаврик. — По-моему, ты, парень, похож на человека, умудренного жизнью…
Пленник вновь обвел окрестности угрюмым цепким взглядом:
— Аквалангисты… Русские, — сказал он скорее утвердительно. — Кому ж еще… На кубинцев не похожи. Говорил я старому бабуину, что добром не кончится, но он понятия не имеет, что такое «цьека капьеэсэс»…
— А ты?
— Я европеец, — с некоторым даже достоинством сообщил пленник. — Не без образования. Будете высаживать десант?
50 
