очень нудно 
66 
Камала поняла, что ей ничего не остается, как уступить увещеваниям. Она позволила горничным нарядить себя в платье и, посмотрев в зеркало, была вынуждена признать, что выглядит она в нем просто прекрасно.
— Это платье привезли из Испании, сеньорита, — пояснила пожилая служанка, тут же ушивая его в поясе: оно действительно оказалось просторным.
— А бриллианты? — не удержалась от вопроса Камала.
— Я сама пришила их, — ответила индианка и горделиво улыбнулась.
— У вас получилось очень красиво, — похвалила ее Камала.
— Я научилась этому у своей матери, сеньорита.
Наконец платье было готово. Камала же подумала о том, что скажет о ее внешности Конрад, когда увидит ее в новом наряде.
Он наверняка восхитится ею и посчитает еще красивее в платье, о котором раньше она не могла даже мечтать. Эта мысль наполнила ее приятным волнением.
В то же время ее не оставляло беспокойство: стоит ли принимать столь дорогой подарок?
"Когда мы отправимся в обратный путь, я оставлю его здесь, — решила она. — Драгоценности могут вновь понадобиться владельцу".
И все же ее неотступно преследовала мысль, что бриллианты стоят очень дорого и если бы его превосходительство дон Мигель искренне желал подарить их ей, то она баснословно разбогатела бы, став обладательницей целого состояния.
Усилием воли Камала заставила себя выбросить эти мысли из головы. Вряд ли Конрад одобрит ее желание оставить себе бриллианты, подаренные другим мужчиной. Пусть он решает, как ей поступить. Нет, как это все-таки замечательно, что она может положиться на Конрада и доверить ему свою судьбу!
Он будет защищать ее, будет и дальше заботиться о ней, потому что любит ее. О, как ей хочется всегда быть с ним рядом!
Поблагодарив служанок, Камала вышла из спальни в гостиную. Увы, там она застала не Конрада, а сеньора Квинтеро.
— Где мой брат? — спросила она. Не успев закончить фразу, она поняла, что неприлично задавать такие вопросы, и Квинтеро, вероятно, не пожелает ей ответить. Более того, Конрад предупреждал ее, что в гостиной их могут подслушивать. — Ему нельзя опаздывать к обеду, — поспешила исправить свою оплошность Камала. — Это было бы крайне невежливо.
— Я был бы удивлен, если бы ужин начался в девять часов, — ответил Квинтеро. — Испанцы обычно ужинают поздно и, что важнее, не слишком пунктуальны.
— Тогда можно подождать, — сказала Камала, усаживаясь на диван. Ей было немного страшно оттого, что каждое ее слово может быть подслушано, что где-то за стеной притаился недоброжелатель, не только ловивший каждое ее слово, но и тайно подглядывавший за ней. — Сегодня так жарко, — немного помолчав, произнесла она и, встав с дивана, прошла через всю комнату и вышла на балкон.
Простиравшаяся перед ней лагуна была прекрасна. Небо в этот поздний час являло собой смесь ярко-красного, шафранного и аметистового оттенков, а выступившие на нем звезды сверкали, как бриллианты на платье Камалы.
Квинтеро подошел к ней и встал рядом.
— Откуда у вас это платье?
— Подарок его превосходительства.
— Оно великолепно. Эти бриллианты стоят не одну тысячу фунтов.
— Именно так я и подумала, — призналась Камала. — Я не ошиблась, приняв его?
Сеньор Квинтеро пожал плечами.
— Закаты здесь всегда восхитительны! — нарочито громко произнес он.
В следующее мгновение на балконе появился Конрад. Камала посмотрела на него и сразу поняла, что с ним что-то не так: брови нахмурены, губы сурово поджаты.
— Что случи… — начала она, но не договорила, заметив, что на балкон вслед за Конрадом вышел адъютант дона Мигеля.
Он поцеловал ей руку, поклонился Квинтеро и сказал:
— Его превосходительство готов принять вас.
Чувствуя себя школьницей, Камала последовала за мужчинами в гостиную, где дон Мигель принимал их в первый раз.
Когда они вошли, хозяина дома там не было. Он появился лишь через несколько минут, по-прежнему одетый в черное, но в белой рубашке с жабо и высоком галстуке, украшенном бриллиантовыми заколками размером с шиллинг.
Камала сделала книксен. Впрочем, ей показалось, что дон Мигель смерил оценивающим взглядом не ее, а платье, отводя ей самой второстепенную роль.
Затем он обратился к Конраду с ничего не значащими, но весьма цветистыми речами, не обращая внимания на сеньора Квинтеро, как будто того вообще не было в комнате.
66 
