– Должен признаться, я его слегка подначивал. Ни один мужчина не захочет, чтобы о нем подумали, будто он спасовал. А удача была на моей стороне. Разве я не говорил тебе, Друзилла, что уверенность в себе очень помогает? Я был полон решимости отомстить за тебя, и я знал, что это будет только справедливо. Мой противник был настоящим негодяем, и поэтому я победил.

– Сто тысяч фунтов! – выдохнула Друзилла. – Это действительно огромная сумма.

– Для Уолдена – несомненно, – согласился маркиз. – Он не так богат: он довольно обеспечен, но его состояние нельзя назвать огромным.

– Он был расстроен или зол? – поинтересовалась Друзилла.

– Мне кажется, что, когда мы поднялись из-за стола, он догадался, почему я это сделал. Я спросил его: «Обычные две недели, милорд?», и только тогда, как мне показалось, он осознал, что же произошло. Двое других задолго до этого уже вышли из игры. Они сидели за столом и как завороженные наблюдали за происходящим. К ним присоединилось еще несколько зрителей, когда прошел слух, что идет игра, где ставки составили уже целое состояние.

– И что он сказал? – настаивала Друзилла.

– Он что-то пробормотал, – ответил маркиз, – но у меня не было желания с ним разговаривать. Я повернулся и вышел из комнаты. Энтони вышел следом за мной. «Да, лихо ты расправился с Уолденом, – заметил он. – У тебя были какие-то особые причины?» Энтони очень наблюдателен, он отлично знает, что я не сидел бы допоздна и не играл бы с таким азартом, если бы за этим что-то не скрывалось.

– И что ты ответил Энтони? – спросила Друзилла.

– Я сказал ему, что Уолден – подлец и развратник и получил по заслугам. Но мне не хотелось ни с кем разговаривать, я спешил вернуться к тебе, я хотел, чтобы ты скорее узнала, что теперь ты свободна.

– Свободна! – Друзилла проговорила это слово почти про себя, затем поднялась и отошла к окну. – Мне бы следовало испытывать радость, но почему-то я ее не испытываю. Я чувствую лишь облегчение, и мне жаль его детей.

– Забудь о нем! Как я уже говорил тебе вчера вечером, он больше не играет никакой роли в твоей жизни, – настоятельно произнес маркиз.

Он посмотрел на листы бумаги, рассыпанные на кровати.

– Я пошлю кого-нибудь получить деньги по этим распискам, – сказал он задумчиво, обращаясь скорее к самому себе.

Друзилла повернулась к нему.

– Вальдо, я хотела бы кое о чем тебя попросить, – проговорила она.

– О чем? – поинтересовался он.

– Когда он заплатит, не оставляй себе этих денег, – горячо сказала она, – они запятнанные, они нечистые, как тот соверен, который он мне прислал и который я выкинула в окно. Мы не нуждаемся в них, они принесут нам несчастье.

– А что, по-твоему, я должен с ними сделать? – улыбнулся он. – Выбросить их из окна на Беркли-сквер?

– Нет, разумеется, – ответила она. – Я просто думала, может быть, создать какой-нибудь благотворительный фонд или что-нибудь в этом роде?

– Для кого? – спросил он.

– Надо все это хорошо обдумать и подобрать нужное название, но нельзя ли, чтобы деятельность этого фонда была направлена на помощь обедневшим девушкам из дворянских семей, которые оказались в том же положении, в которое попала я в доме лорда Уолдена? – сказала Друзилла.

Маркиз взглянул на листы бумаги, каждый из которых представлял большую ценность, по каждому из них можно было получить сумму, показавшуюся бы огромной обычному человеку. Затем он снова взглянул на Друзиллу.

– Это доставит тебе удовольствие? – спросил он.

– Мне будет приятно думать, что такой фонд существует и что он оказывает помощь несчастным женщинам, которых преследуют такие мерзавцы, как лорд Уолден, – ответила она.

– Тогда я скажу своему поверенному, что он должен сделать с этими деньгами, когда я их получу, – сказал маркиз. – Он придумает что-нибудь вроде того, что ты предложила.

  47