очень нудно 
193 
Какое-то время они провели молча, затем Билл повернулся к ней и нежно притянул Карен к себе, наклонился и поцеловал ее в губы.
— Знаешь, Карен, если ты хочешь взять приемного ребенка, то я, кажется, смогу тебе помочь. Я знаю многих людей. Это не должно оказаться очень трудным делом.
— Спасибо, — прошептала она.
Даже пьяная, с помутненной головой, Карен не могла не почувствовать, насколько все проще и легче для людей, на которых распространяется забота Билла. У них появляются частные самолеты, наилучшие номера в отелях, изысканные кушанья и мгновенное оформление таможенных процедур. Им не надо совершать коммерческие перелеты, не надо давать объявление в газетах, а потом мучиться бесчисленными разочарованиями по поводу отказа в приемном ребенке. Наверно, хорошо быть все время окруженной такой заботой с его стороны…
Это была последняя мысль, с которой она заснула крепким сном.
Когда Карен проснулась под шелковистым одеялом, на ней были надеты только ее лифчик и трусы. Билла не было в комнате. Кроме того, что он был добр и внимателен к ней и что его рука обнимала ее за плечи, она мало что помнила со вчерашней ночи, разве что запах его носового платка. Ее кулак все еще сжимал его смятый и мокрый платок. Голова раскалывалась. Она никак не могла свыкнуться с новостями из Нью-Йорка. Но ей ничего не оставалось делать — только надеяться.
Она долго мылась под душем, а затем попросила, чтобы ей в номер принесли содовой воды. Она пила ее теплой, потому что только такую воду она и могла проглотить. Карен не знала, как много вина она вчера выпила, но была благодарна Биллу за то, что он помог ей в момент самой отчаянной душевной боли. Было близко к полудню. Солнце заливало комнату, и Карен задернула шторы. От яркого света у нее болели глаза. Она приняла две таблетки аспирина, и к тому моменту, когда в ее номере зазвонил телефон, могла уже снять трубку без отвратительного ощущения, что мозги вот-вот вывалятся от боли из черепной коробки. Звонил Билл. Он интересовался ее самочувствием и спросил, в состоянии ли она уехать из Бангкока сегодня вечером. Карен не видела никаких причин оставаться здесь и согласилась.
Она не знала, почему, но во всем случившемся винила Джефри. Он хотел только продать их предприятие и не хотел иметь ребенка, поэтому и допустил, чтобы это случилось. Почему его не было в больнице в момент родов Синди? Почему он не убедил девушку, что отказаться от ребенка будет лучше для всех, для нее — в первую очередь? Джефри был искусным торговцем. И так произошло только потому, что он не хотел получить ни этого, ни какого-нибудь другого ребенка вообще. Карен решила, что либо он это сделал нарочно, либо, все равно, это — его вольное или невольное прегрешение. Она была в ярости.
Карен решила, что при первой же возможности переспит с Биллом Уолпером. Она знала, что такая решимость была вызвана отчасти чувством благодарности к нему, отчасти — в отместку Джефри, но было и еще что-то. Она чувствовала, что Билл Уолпер по-настоящему уважает ее. Он был к ней намного добрее и внимательней, чем Джефри, и относился к ней с таким почтением, какого Джефри никогда ей не оказывал. Несмотря на весь свой успех, Билл не смотрел на нее сверху вниз. Они были родственными душами. Она чувствовала, что нуждается в его поддержке, нуждается в твердом и настоящем, на что можно положиться.
Часом позже позвонил Джефри. Карен, естественно, не сообщила ему о своем решении нарушить супружескую верность. Но сама мысль была ей приятна. Джефри многословно объяснял ей, как он был занят оформлением нахлынувших в результате нью-йоркского шоу заказов и по этой причине опоздал в больницу, но что ничего не изменилось бы в ситуации, если бы он был там вовремя.
— Карен, — уверял он ее, — иногда такое случается. И не надо в этом винить ни Синди, ни меня, ни даже саму себя.
Но он ошибался. Она обвиняла их обоих. Она была в такой ярости, в какой не бывала никогда раньше. Если бы он был не за тридевять земель, а здесь рядом, она бы отвесила ему здоровенную пощечину, такую же, как она отвесила бы и Синди, окажись та в пределах досягаемости. Карен поражалась собственной ярости, но она была столь сильна, что Карен даже не осуждала себя. Она могла понять, почему Синди не хочет отказаться от мальчика, но по этой же самой причине и она сама не могла отказаться от него. Но она вынуждена. И, что хуже всего, она знает, что другого такого случая не будет. Карен осуждала Джефри не только за то, что тот вовремя не приехал в больницу для того, чтобы предотвратить нежелательный исход, но и за то, что потеря ребенка его не трогала так, как ее. Она вспомнила, с каким чувством Билл Уолпер говорил о своих сыновьях. Есть что-то нездоровое в человеке, который не может испытывать родительских чувств.
193 
