очень нудно 
196 
Карен хотела было улыбнуться на «ужасно очень» в его неуклюжей фразе. Но почему она должна верить ему? Она задумалась, не позвать ли Билла Уолпера.
— Позовите ее к телефону, — сказала Карен.
— Конечно, миссис, но она плохо говорить по-английски.
Она слышала, как трубку вырвали из рук говорящего, и в ней раздался старческий женский голос с легким скандинавским акцентом.
— Да-а? Хэллоу?
— Вы хотите поговорить со мной? — спросила Карен.
На другом конце трубки слышался приглушенный разговор.
— Да-а, пожалуйста. Для детей. Говорить, — сказала женщина, и к телефону снова подошел Дагсвар.
— Можно к вам зайти? — спросил он.
— Да, — сказала она.
Они были миссионерами. Когда они появились в коридоре, Карен приоткрыла дверь, не снимая цепочки. Но мистер Дагсвар действительно пришел в сопровождении крупнокостной седой старухи и тоненькой азиаточки, выглядящей чуть старше десяти лет. Карен пригасила их войти и усадила в гостиной. Они отказались от предложенной выпивки.
— Видите ли, мы здесь по очень важному делу, — объяснил мистер Дагсвар. — Мы работаем с людьми на Сайпэне уже три года. А миссис Леммон даже дольше. — Он указал на старуху, которая не спускала взгляд своих ясных голубых глаз с лица Карен. — Ваш отец знает о нашей миссии. Он иногда нам помогает. Эту работу начала миссис Леммон, а мы с женой ее продолжаем.
Говоря о жене, он кивнул на молоденькую азиатку. Он нагнулся вперед и положил свои громадные ладони на колени. Все трое были одеты в белое. Интересно, не имеет ли это отношения к их религии? Если бы она знала заранее, что они миссионеры, то ни за что не впустила бы их в комнату. Арнольд — и миссионеры? Арнольд ненавидел организованную религию. Он обожал организованную работу. Но эти люди что-то говорили о детях. И она чувствовала, что это «что-то» действительно важно.
— Миссис, вы не должны заказывать здесь работу. Мы знаем, как вы знамениты и каким уважением вы пользуетесь. Поэтому вы должны знать, что здесь творится. Здесь, в Сайпэне — настоящее рабство. В поисках работы сюда приезжает много китайцев и филиппинцев. Некоторых даже продают сюда.
Карен выпрямилась на стуле.
— Что вы имеете в виду под «рабством» и что вы имеете в виду, когда говорите, что людей продают?
— А вот что. Китайцам говорят, что для них есть работа в Америке. Чтобы ее получить, они платят брокеру и посредникам большие деньги, тысячи, в долларах. А потом их везут сюда. Но это не Америка. А брокер не разрешает им ехать назад, в Китай. Он везет их на фабрики. Платит очень плохо. Несколько пенни за час. Люди работают много-много часов. Они думали, что приедут в Америку, но они за пять тысяч миль от нее. У них не хватает денег даже на жилье. Они не могут вернуть долги своим семьям, которые собрали деньги, чтобы послать их сюда. Им стыдно, что их обманули. Они бедны. Они одиноки. Они живут в трущобах, которые посредники и фабричная администрация предоставляют им, чтобы жить.
Миссис Дагсвар, сидевшая очень напряженно в своей мятой белой одежде, наклонилась вперед и сказала:
— Живут как свиньи. Хуже, чем свиньи.
— Мы пытаемся изменить эту систему, — сказал мистер Дагсвар. — Мы хотим, чтобы американцы узнали об этом преступлении. Сюда присылают девочек. Молоденьких девочек, которые должны работать и работать без надежды вернуться домой или уехать. Это как остров рабов.
— Потерянные души, — сказала старая миссис Леммон и поднялась на ноги. — Идем. Смотри.
Это не было приглашением. Это было приказом. Карен тоже встала со стула. В конце концов случилось то, чего она и боялась. Подспудно, но она всегда знала это. Она не могла уклониться от вызова. Она была дочерью Арнольда. Карен набросила на себя пиджак, быстро собрала ключи, паспорт и немного денег. Решив не брать с собой сумки, она рассовала все это по карманам.
— Идем, — сказала она.
Общежития были ужасающие. Это было что-то вроде бараков на пятьдесят или шестьдесят женщин, в большинстве очень молоденьких. И на такое количество людей имелись только два или три туалета и по одной раковине в каждом конце коридора. Кухни не было вовсе. Пол — голый потрескавшийся цемент. Некоторые женщины натянули старые простыни в виде ширмы, чтобы в этом бардаке обеспечить себе хоть какое-то подобие личного угла. Жара стояла непереносимая. Некоторые девушки и женщины сидели на кроватях, которые правильнее было бы назвать койками, с гордой отрешенностью от происходящего вокруг, другие — лежали в неподвижных позах на клочковатых вонючих матрасах или просто на груде тряпья, набросанного на полу. Большинство не обращало никакого внимания на группу четырех пришедших к ним иностранцев, но были и те, кто подбегали к миссис Леммон и мистеру Дагсвару и что-то говорили им по-китайски. Вонь стояла невыносимая — смесь запахов грязной одежды, прогорклого масла и милдью. Особенно несносно-помоечной вонь становилась около уборных. Карен вспомнила о своем номере в «Восточном отеле», расположенном всего лишь в нескольких милях отсюда, в котором она занимала две роскошные комнаты, оснащенные кондиционерами.
196 
