36 
— Сувенир! По-моему, довольно любопытный!
— Ты… хочешь сказать, что этот прут… — в ужасе откликнулась Алида, — которым…
Она не находила слов и отвернулась, ощущая почти физическую тошноту. Ее уже не интересовали здания, мимо которых они проезжали.
К обеду они, конечно опоздали. На их извинения великая княгиня ответила:
— Парады всегда непредсказуемы. При покойном императоре, они, бывало, затягивались так, что мы возвращались совсем голодными!
Переодевшись, Алида с Мэри побежали по коридорам в апартаменты великой княгини.
«Какой огромный дворец, — думала Алида. — Как долго приходится идти, чтобы попасть из одного конца в другой!»
Князь, приехавший несколькими минутами позже их, тоже извинялся перед кузиной.
— Я пытался оценить, — говорил он великой княгине, целуя ее руку, — сколько времени нужно потратить, чтобы попасть из моих апартаментов в ваши. Мне кажется, есть более короткий путь!
— Тогда найди его! — усмехнулась княгиня. — Я всегда говорила, что дворец слишком велик, но меня никто не слушал.
Обед был накрыт не в большом банкетном зале, который, как догадалась Алида, готовили к балу, а в небольшой столовой великой княгини. Это была великолепная овальная комната с бесподобным полом, сверкавшим, как перламутр, белыми стенами с позолотой, на которых висели жизнерадостные полотна Ватто и Буше. В столовой царила непринужденная атмосфера, и Алида невольно смеялась, забыв о том, что так потрясло ее утром.
Неожиданно великая княгиня произнесла:
— Мне не терпится представить наших юных англичанок своим русским друзьям. Надеюсь, у вас обеих есть роскошные платья, которыми вы ослепите русских знатоков моды, очень придирчивых знатоков, учтите!
— Уверена, мое платье не разочарует вас, сударыня! — самоуверенно ответила Мэри.
— А ваше платье так же красиво? — обратилась великая княгиня к Алиде. — Мне будет очень приятно увидеть вас в белом, ведь с тех пор, как вы приехали сюда, вы всегда в сером.
Наступило короткое молчание. Чувствуя, как кровь приливает к щекам, Алида проговорила:
— Боюсь… у меня нет ничего, кроме серого…
— Моя матушка, — пояснила Мэри, — полагает, что Алиде с ее положением в обществе более всего подходят серые платья. У нее нет ничего белого, и сегодня вечером она не появится на балу.
— Не появится на моем балу? — воскликнула великая княгиня.
Князь тотчас же вмешался:
— Великая княгиня, вижу, не успела рассказать нашим дорогим гостьям, какая замечательная мысль пришла несколько дней назад в голову ее императорскому высочеству.
— О чем ты говоришь, Владимир? — заинтересовалась великая княгиня.
— Вы намекнули, сударыня, — ответил князь, глядя ей в глаза, — что было бы очаровательно и оригинально, если бы наши гостьи олицетворяли красоту английских цветов! — Голос князя звучал почти одухотворенно. — Вы, ваше императорское высочество, предложили, чтобы леди Мэри, похожая на прелестную розу, символизировала бы этот прекрасный цветок. У меня в оранжерее выращено несколько белых роз, которые можно прикрепить к ее платью в последний момент. Они только что расцвели и сохранят свежеть до конца бала.
Губы великой княгини изогнулись в улыбке, глаза загорелись.
— Ну разумеется, Владимир! Как я могла забыть об этом! А каким цветком у нас будет Алида?
— Я думаю, ей подойдут мои белые орхидеи!
— Орхидеи! — пронзительно воскликнула Мэри. — Вряд ли это английские цветы, и, по-моему, они совсем не подходят Алиде: ведь в ней нет изюминки! — В ее голосе звучало что-то злобное и презрительное. Кровь снова окрасила щеки Алиды.
Она прекрасно понимала, что делает князь, и хотя ей очень хотелось возразить и сказать ему, что не так уж важно, будет она на балу или нет, тем не менее была тронута его заботой о себе.
Глядя на Мэри, князь тихо сказал:
— Я, конечно, понимаю, самыми лучшими цветами для вашей кузины были бы английские фиалки. По-моему, у них самый лучший запах в мире, но, к сожалению, в моей оранжерее нет белых фиалок. Вот я и предлагаю то, что у меня есть, и думаю, вы оцените это.
— Уверяю вас, вам незачем беспокоиться из-за Алиды!
— Она, как и вы, гостья России! — с мягким упреком ответил князь.
— Будем надеяться, она благодарна вам за заботу, которой дома, конечно, не видит, — язвительно заметила Мэри.
Боясь, что князь может дать Мэри резкую отповедь, великая княгиня встала:
36 
