14 
Очнувшись от приступа страха, Селина с тоской подумала: «Лишь бы мне добраться до Англии!»
Может быть, маркиз проявит понимание? В конце концов, какая для него радость заиметь супругу, которая идет под венец против своей воли и которой он совсем не нравится.
У нее перехватило дыхание, когда она об этом подумала.
«Не нравится» — это слово здесь совсем неуместно. Сама не зная, по какой причине, но Селина уже успела возненавидеть маркиза. Ум тут был ни при чем, возобладало неосознанное чувство — она его уже ненавидела! Девушка поняла, что, если он сейчас даже дотронется до нее, она закричит от омерзения.
И снова Селина принялась строить планы, как ей и с какими словами обратиться к маркизу, когда ужин закончится и слуги удалятся из комнаты.
Наконец это время настало. Последним покинул салон лакей маркиза. Почему-то, уходя, он, не спросив разрешения хозяина, задул несколько свечей.
После того как дверь за лакеем закрылась, маркиз встал из-за стола и подошел к зажженному камину.
— Вот мы наконец и одни… — сказал он. — Как это приятно! И вы так пленительны, Селина! Я уже давно не испытывал такого волнения, честно вам признаюсь. Мне не терпится посвятить вас в радости любви. Мы оба окунемся в блаженство, несравнимое…
В отчаянном порыве Селина сцепила пальцы и произнесла очень тихо, но решительно:
— Боюсь, монсеньер… что вышло недоразумение.
— Что такое? — вскинул брови маркиз.
Он отпил глоток коньяку из бокала, который был у него в руке. Эта пауза дала Селине возможность собраться с духом.
— Миссис Девилин сказала мне, что я должна исполнить все ваши пожелания… но это… невозможно…
— Нет ничего невозможного, когда дело касается нас двоих, — спокойно сказал маркиз. — Вы мне желанны, Селина. По правде говоря, вы совершенно меня пленили.
Де Вальпре протянул к ней руку, но Селина резко отступила, чтобы он, не дай бог, не коснулся ее.
Она смотрела на него глазами, в которых застыли и испуг и отвращение, и говорила поспешно и сбивчиво, боясь, что ей не хватит мужества закончить свою речь:
— Простите, монсеньор… но я должна сказать… чтобы с самого начала все было ясно… раз и навсегда… что я не могу…
Она замолкла, потому что маркиз встал и двинулся к ней, широко расставив руки, и только чудом Селине удалось ускользнуть от его объятий.
И все же он зацепил край ее платья, и оно порвалось. Селина услышала звук рвущейся ткани, когда метнулась от него.
Остановившись по другую сторону стола, Селина замерла, тяжело дыша и вперив взгляд в старого маркиза, который медленно двигался по направлению к ней.
— Вы восхитительны! — проговорил он, и голос де Вальпре выдавал охватившую его страсть. — Вы как маленькая птичка, которая беспомощно машет крылышками, но… быть пойманной ей суждено.
— Вы должны… выслушать меня! — в отчаянии воскликнула Селина.
— Позже… позже я выслушаю вас, — отозвался де Вальпре. — А сейчас желаю целовать ваши нежные губки и ощущать мягкость вашего тела, гладить его волшебные изгибы.
То, что он говорил и как он говорил, повергло Селину в шок.
Так как лакей маркиза перед уходом погасил часть свечей в салоне, соседняя комната теперь была высвечена ярче.
Селине со всей ясностью открылось предназначение этой комнаты, помещенной туда огромной супружеской кровати под балдахином, зажженных канделябров, источающих странный аромат, золоченого столика на гнутых ножках с напитками и фруктами.
Как бы читая мысли Селины, маркиз прошептал:
— Вы обречены стать моей, Селина. Бесполезно взывать к моему великодушию и милосердию, потому что я хочу вас, и вам от меня не убежать…
— Я не позволю вам приблизиться ко мне!
— А как вы меня остановите?
Он обогнул стол. Вскрикнув, Селина метнулась к выходу, но маркиз двигался с быстротой, которой она никак от него не ожидала, и успел преградить ей путь.
Он поймал ее в объятия и крепко, почти грубо, прижал к себе.
С силой, какую она в себе не чаяла обнаружить, Селина вырвалась из его цепких рук, попятилась, прислонилась к сервировочному столику и посмотрела маркизу прямо в лицо.
— Выпустите меня… — тихо попросила она. — Пожалуйста, отпустите…
И тут же поняла, что мольбы ее бесполезны.
В глазах его пылал огонь, какой могла зажечь только непреодолимая, бешеная страсть. Это был уже не просто распаленный близостью красивой женщины мужчина, а истинный демон.
14 
