очень нудно 
257 
Джеймс тут же ощутил приступ сожаления и гнева на самого себя. Теперь ему наконец-то стало понятно, почему Гвинейра ни о чем не сказала, почему она едва не сгорала от стыда, пытаясь уговорить его не бросать ее. Она просто не могла признаться, иначе все стало бы еще хуже. Он убил бы старика.
Вместо этого он, Джеймс, попросту бросил Гвинейру, оставив ее одну с Джеральдом и вынудив растить в одиночку этого несчастного ребенка, по отношению к которому Флёретта чувствовала лишь отвращение. Джеймс испытал сильнейшее отчаяние. Гвинейра никогда не простит ему этого! Он должен был обо всем догадаться или, по крайней мере, принять ее отказ что-либо рассказывать без лишних вопросов. Он должен был доверять ей. Но так...
Джеймс еще раз украдкой взглянул на ее осунувшееся лицо — и испугался, когда она подняла голову и тоже посмотрела на него. И тогда все вокруг словно исчезло... Зал суда растворился перед его глазами и глазами Гвинейры, а Пола Уордена как будто никогда и не существовало. Внутри магического круга стояли лишь Гвинейра и Джеймс. Он видел перед собой юную девочку, которая так бесстрашно отправилась в новую страну, но при этом была совершенно беспомощной, когда нужно было отыскать тимьян на ужин. Он отчетливо вспомнил, как она улыбнулась ему, когда Джеймс подарил ей букет цветов. А затем этот странный вопрос Гвинейры о том, согласился ли бы он стать отцом ее ребенка... совместные дни у озера и высоко в горах. Невероятное чувство, когда он впервые держал Флёретту в своих руках.
В это мгновение между Джеймсом и Гвинейрой снова установилась невидимая связь, которую влюбленные больше никогда и никому не позволили бы разорвать.
— Гвин...
Губы Джеймса беззвучно произнесли ее имя, и Гвинейра улыбнулась, как будто все поняв. Нет, она не держала на него зла. Она все простила — и освободилась от оков прошлого. Теперь она наконец-то была свободна для него. Если бы только у него появилась возможность поговорить с ней! Им нужно было попробовать еще раз, они принадлежали друг другу. Если бы этот чертов процесс никогда не состоялся! Если бы он был свободен! Хоть бы его, ради всего святого, не повесили...
— Ваша честь, я думаю, мы можем закончить быстрее!
Джеймс МакКензи решил все рассказать как раз в тот момент, когда судья собрался вызвать очередного свидетеля. Судья Стивен с надеждой посмотрел на подсудимого.
— Вы хотите признаться?
МакКензи кивнул. После этого он в течение часа спокойно рассказывал о своих кражах и о том, как отгонял овец в Данидин.
— Но вы должны понять, что я не могу назвать имени торговца, который покупал у меня животных. Он не спрашивал, как меня зовут, а я не спрашивал его.
— Но вы же должны его знать? — нерешительно спросил судья.
МакКензи снова пожал плечами.
— Я знаю одно имя, но зовут ли его так в действительности?.. Кроме того, я не предатель, Ваша честь. Он меня не обманывал, всегда прилично платил — не требуйте от меня того, чтобы я нарушил свое слово.
— А твой сообщник? — загремел чей-то голос из зала. — Кто был тот парниша, который выскользнул у нас из-под носа?
МакКензи старательно изобразил на лице смущение.
— Какой сообщник? Я всегда работал в одиночку, Ваша честь, только с собакой. Я клянусь вам, да поможет мне Бог.
— А кто же был тот мужчина, который оказался рядом с вами на момент поимки? — осведомился судья. — Некоторые даже предполагают, что это была женщина...
МакКензи кивнул, опустив голову.
— Правильно, Ваша честь.
Гвинейра вздрогнула. Значит, все-таки у него была женщина! Джеймс, вероятно, женился или, по крайней мере, сожительствовал с кем-то. При этом... он так на нее смотрел, что она никогда не подумала бы...
— Что означает «правильно»? — раздраженно спросил сэр Джастин. — Мужчина, женщина, призрак?
— Женщина, Ваша честь. — МакКензи все еще сидел с опущенной головой. — Девушка маори, с которой я жил.
— И ей ты отдал свою лошадь, в то время как сам сидел на муле, после чего она ускакала со скоростью ветра? — выкрикнул кто-то из зала. — Можешь рассказать это своей бабушке!
Судья Стивен призвал присутствующих к тишине.
— Должен признаться, — добавил он затем, — что эта история и мне кажется слегка неправдоподобной.
— Девушка была мне дорога, — спокойно произнес МакКензи. — Самое... самое ценное, что у меня когда-либо было. Я с радостью отдал ей свою лучшую лошадь, я отдал бы ей все. Я пожертвовал бы своей жизнью ради нее. И с чего это вы взяли, что девушка не может быстро скакать?
257 
