76 
— Привет. Это голос из прошлого: Элейн, сестра Кэт. Не могли бы вы…
Оливер роется в старых записных книжках. Тайком, по вечерам, когда Сандра уходит в ванную или возится на кухне, пряча их обратно в ящик, стоит ей появиться в дверях. Этот аспект совместного проживания тоже немного раздражает его — то, что в самых безобидных вещах, о которых ты по каким-либо причинам не хочешь распространяться, нужно быть осторожным. Когда речь идет о самом главном, нельзя портить воздух или ковырять в носу. И потом, все, что может привести к расспросам, которых хотелось бы избежать, приходится делать украдкой. Хотя с какой стати он должен таиться, разыскивая телефон и адрес старой знакомой?
Наконец он его находит. Вот он. Правда, не в записной книжке, а нацарапан на последней странице блокнота, исписанного телефонами типографий и поставщиков, цифрами и расчетами. Блокнот остался еще со времен издательского дома Хэммонда и Уотсона. Рядом с адресом стояла приписка «фотографии», обведенная в кружок. Должно быть, он записал ее адрес, потому что обещал прислать фотографии. И наверное, так и сделал, хотя и не помнит. Тогда-то, распечатывая кадры с той пленки, он и наткнулся на злополучный снимок. И конечно же не стал отсылать его Мэри Паккард вместе с остальными.
Нику постоянно слышится голос Глина. Он звучит в его голове: голос, который он не слышал много лет, но сразу же узнал — хмурый, но не без мелодичности, — голос, который тут же воскресил в памяти облик того, кому он принадлежал. «Мы с Элейн…» Эти слова вернули Ника в прошлое, когда Глин частенько приходил к ним домой, с Кэт, и завладевал беседой, подавляя самого Ника, вокруг которого она обычно вращалась. Даже тогда, готов признать Ник, он чувствовал себя побежденным.
И голос Элейн он слышит отчетливо. Что она говорила. Как она это говорила — ледяным тоном, в котором, однако же, чувствовалось некое замешательство. Сам Ник никак не может привести в порядок свои мысли и чувства, но в этом беспорядке ему чудится облегчение — странным образом он чувствует себя лучше, хотя толком не понимает отчего, да это и неважно. Глин отказался стать посредником — Ник и сам недоумевает, с чего он вдруг решил, что тот согласится; вместо этого Глин и сбросил бомбу. А может, вовсе не бомбу — так, сигнальную ракету? Что он чувствует по этому поводу? Ну… удивление. Элейн и… Глин? Хотя, кажется, ничего особенного не случилось. Но даже так… Он сердится или ревнует? Ну, не совсем. Хотя чувствует, что его… обставили. К тому же это все усложняет, не так ли?
Но чаще всего Нику слышатся различные модуляции голоса Глина. Не только слова из последнего телефонного разговора, но сказанные давно. Тогда. В тот день. Когда Кэт… Он слышит голос Глина — такой же, как сегодня, но в то же время совсем другой. Снова звонит телефон. Это Глин.
— Мне нужно поговорить с Элейн.
Тот день
Четверг. Глин ушел из дома рано: ему надо было успеть в университет к девяти — проводить семинар. Он едва не проспал. Потянувшись за будильником, воскликнул: «Черт возьми, времени уже…» — и обнаружил, что лежащая рядом Кэт смотрит на него широко раскрытыми глазами.
«Почему ты меня не разбудила? Мне сегодня надо пораньше».
Все события того дня навсегда отпечатались в его памяти. Что было сказано, что увидено.
Он принял душ и побрился. Увидел в зеркале отражение собственного лица в пене и промелькнувшее отражение Кэт — голое плечо, ее профиль. Когда он вернулся в спальню, ее уже не было. Он оделся. Спустившись вниз, обнаружил ее на кухне; одетая в голубой махровый халат, жена поджаривала кусок хлеба; из-под пол халата торчат босые ноги, волосы убраны за уши. Кофе уже ждал его на столе. Она спросила: «Тебе сварить яйцо?»
«Не надо, времени нет».
Он прошел в свой кабинет, сгреб нужные бумаги, вернулся на кухню и налил себе кофе, глядя одним глазом в студенческий реферат.
«Яйцо варится четыре минуты».
«Нет, нет…»
Впоследствии он долго думал об этом, повторенном дважды, предложении. Обычно дважды ему ничего не предлагали, а то и вовсе приходилось готовить самому.
В саду заливалась осенняя малиновка. Он поднял глаза от реферата: усыпанная палой листвой трава, тонкие ветви деревьев.
Она сказала: «Давай сегодня поужинаем где-нибудь? Может, в итальянском ресторане?»
«Я приеду домой только после девяти — дел много. Будет уже поздно…»
76 
