Лёгкий, ненавязчивый романчик 
73 
Кэт слушает. Сидит на кровати, скрестив ноги, точно с рождения привыкла сидеть в позе лотоса, с кружкой кофе в руке. Точно ей двадцать, а не сорок с лишним. Слушает с явным восторгом. «Счастливица!» — восклицает она, и в голосе ее звучат странные нотки. Полли в недоумении: это она-то счастливица? Вот кто счастливица, так это Кэт — так выглядеть, вести такую жизнь. Легко идти по ней. Счастливица уже потому, что она — Кэт.
Они говорят о любви. Полли думает, что влюбилась — не то чтобы потеряла голову или что-то в этом роде, не безумно влюбилась, но что-то определенно есть. Симптомы кажутся ей интересными, и она расспрашивает о них Кэт. Сон она не потеряла, но очень много думает о нем, и гм… в сексуальном плане. И не может не строить планов, как к нему подступиться. Может, не стоит? Все равно ничего не выйдет. А как ты понимаешь, серьезно это или нет? Она думает: кто-то, а Кэт уж точно спец в подобных вопросах.
Кэт смеется: «А… ты об этом». И рассказывает, что в первый раз влюбилась в пять лет — в почтальона. Потом — в рекламного агента, который приходил к ним домой, потом — в викария, а в пятнадцать лет — в мальчишку из газетного киоска; это уже было серьезно и продлилось целых два месяца. Но девчачьи влюбленности Полли не интересуют, и она чувствует, что тетка уходит от ответа. А ей хочется получить совет искушенного. Но теперь Кэт, кажется, нарочно оттягивает этот момент. Она даже не пытается отвечать уклончиво, но странно молчит. «Я знаю только то, что в этих делах у меня опыта мало, — говорит она, — ошибки, ошибки… — Она пристально смотрит на Полли. — Главный вопрос: любят ли они тебя?»
Ник думает о том, что кроме Элейн у него было шесть женщин. Не так и много. Кажется, семь, но первый опыт случился лет в семнадцать, когда он ничего толком не умел, так что это не в счет. Не тянет на донжуанский список, правда? К тому же первые три были до свадьбы — нормальные этапы сексуального развития мужчины. Еще три раза он и вправду изменял жене, тут уж ничего не попишешь, хотя один случай все-таки под вопросом: он напился на какой-то вечеринке и в конце концов очутился дома у той женщины, но никакого продолжения это не имело. Очень давно у него случилась интрижка с коллегой по издательскому цеху. Теперь, беспристрастно взирая на все это, он готов согласиться, что она достойна порицания, но Элейн ничего не узнала, никто не пострадал, так что было и прошло.
Уже будучи женатым, он то и дело заглядывался на других женщин, и готов это признать. Любовался ими, а иногда и откровенно вожделел. Несколько раз флирт едва не перерос в нечто большее. И перерос бы, представься случай. И в этом он тоже готов признаться.
Конечно, образцовым мужем его не назовешь, но и беспутным тоже, правда? Ей-богу, бывают мужья и похуже.
Если бы речь шла не о Кэт, Элейн наверняка отреагировала бы по-другому. Если бы на той фотографии с ним стояла какая-нибудь другая женщина — незнакомая, неведомая, — Элейн бы разозлилась, он бы на коленях вымолил прощение и избежал лондонской ссылки.
Но почему? — спрашивает он себя. Почему это случилось? Но он знает ответ. В один прекрасный день, взглянув на Кэт, он как будто увидел ее заново. А теперь он не видит ее такой. Теперь же та нечеловеческая сила, что влекла его к ней, исчезла бесследно. Да и сам Ник уже не тот, что так желал Кэт.
Кэт сидит на подоконнике их старого дома, держа на коленях Полли, тогда совсем малышку. Задолго до той истории, еще во времена невинности. Ник вошел в комнату и сперва подумал, что перед ним Элейн. Так и сказал: «Я думал, это Элейн». Но поверх головы Полли на него смотрит Кэт. «Нет, это я». Снова и снова он вспоминает, как она произносит эти слова. Всегда веселая Кэт вдруг кажется ему грустной.
Медовый месяц Глин с Кэт провели в Озерном краю. Это был его выбор: попутно он собирался исследовать историю появления древнейших ферм на холмах — эта тема очень его интересовала, и нужно было провести исследования системы межевания на местах. В его памяти события той недели сливаются в вереницу образов: вот Кэт ложится на живот, чтобы напиться из озера, вот на нее глазеют посетители паба, когда она входит в двери, ее волосы намокли под дождем. Вот она идет за ним вдоль лощины. Обернувшись, он видит, что она остановилась и повернулась к нему спиной: руки на бедрах, алая куртка; маленькая, яркая фигурка — романтическая аллегория радости и легкости бытия, а вокруг лишь небо, озеро и холмы.
73 
