43 
Никогда больше он не станет разыскивать ее ни в оливковой роще, ни на террасе над морем при лунном свете.
Никогда больше не будет интересоваться ее картинами и не захочет их видеть.
Никогда больше он не захочет говорить с ней так, что она запоминала и повторяла каждое его слово в ночной тишине.
Всю оставшуюся жизнь она проведет в тоскливом одиночестве, вспоминая лишь несколько мгновений, что она провела с герцогом так близко, словно была в его объятиях.
— Зачем я уходила от него, когда могла подольше побыть с ним? — спрашивала она себя.
Она вспомнила, как она бежала в замок после встречи с ним при лунном свете. Теперь она понимала, что она убегала не от него, а от себя самой, от собственных чувств.
— Боже мой, что же мне делать? — Она молилась, но без всякой надежды и чувствуя, что ее молитвы тонут в бездне ее отчаяния.
Спустя некоторое время она убрала картины в ящик туалетного столика и пошла в комнату мачехи, дожидаться ее возвращения.
Ей было трудно собраться с мыслями, но она все-таки вынудила себя составить план.
Герцог сейчас, вероятно, сидит внизу, один или с лордом Холкомбом, и свой единственный шанс подменить картины она получит лишь тогда, когда все улягутся спать.
«Как только я это устрою, — думала Темпера, — я буду скрываться от герцога, и если нужно, просижу у себя в комнате до самого отъезда в Англию».
Ей пришло в голову, что, если даже удастся заменить картины, она не сможет снова зайти в комнату лорда Юстаса, чтобы вернуть подделки.
Быть может, ей удалось бы сделать это завтра, а нет, так и неважно.
В любом случае он не сможет быстро заготовить новые копии. Он, должно быть, уже давно планировал эту операцию. Темпера не сомневалась, что копии были сняты и с других оригиналов.
Все работы ван Эйка хорошо известны и включены в каталоги, так что можно купить неплохую копию в любом художественном салоне.
Но это отнюдь не значит, что такие превосходные подделки, какими лорд Юстас заменил оригиналы, легко было достать.
«Если я уничтожу подделки, пройдет немало времени, прежде чем лорд Юстас раздобудет новые и получит еще одно приглашение в замок, чтобы похитить оригиналы», — рассуждала Темпера.
Близился конец сезона, и в одном она была абсолютно уверена: пройдет по меньшей мере год, прежде чем он сделает новую попытку выкрасть картины из коллекции герцога.
Это соображение ее несколько успокоило. В конце концов, самое главное, что ей предстоит, это вернуть на место оригиналы.
Это было, конечно, намного проще, чем то, что она уже совершила. А когда лорд Юстас обнаружит пропажу, он уже ничего не сможет сделать.
— По крайней мере я спасла три шедевра для будущего, — бормотала Темпера, — и для герцога!
Это было единственное, что она могла для него сделать, каково бы ни было его отношение к ней; единственный способ выразить свою любовь, хотя он никогда об этом и не узнает.
Она прилегла на постель мачехи, но заснуть не могла. Мысли ее то и дело возвращались к тому, что ей предстояло, а когда она закрывала глаза, перед ней вставала только одна картина: как изумление на лице герцога сменилось презрением.
«Я не такая!» — хотелось ей крикнуть в темноту.
Но никогда не изменявшая ей выдержка заставляла ее лежать тихо, страдать молча долгие часы, пока на лестнице не послышался голос мачехи.
Она медленно поднялась и сначала даже не могла разобрать, что говорит леди Ротли, хотя в ее голосе слышалось оживление, как всегда, когда она была приятно возбуждена.
Темпера открыла дверь, и мачеха, войдя, обняла ее.
— Ах, Темпера! — воскликнула она. — Все так чудесно, я так счастлива! Я помолвлена! Поздравь меня, дорогая! Просто поверить не могу, что это правда!
— Граф предложил тебе стать его женой?
— Не предложил, он сказал, что я должна стать его женой, потому что он не представляет жизни без меня! — отвечала леди Ротли. — Я — самая счастливая женщина на свете!
Она бросила накидку на стул и застыла, глядя на себя в зеркало, украшавшее дверцу гардероба.
— Неужели это я? — проговорила она изумленно. — Неужели правда, что я влюблена, как и вообразить не могла, в самого замечательного человека в целом свете?
— Ах, матушка! Как я счастлива за тебя! — воскликнула Темпера.
Леди Ротли снова обняла ее.
— Он хочет, чтобы я стала его женой, и послезавтра мы едем в Италию, чтобы он представил меня своей семье.
43 
