очень нудно 
38 
Хорошо, все это могло быть и обыкновенной случайностью. Но шестое пожертвование – от него мне становилось прямо-таки не по себе: почему выбрали именно случай с беженцами в скромной леволиберальной городской газете? Кто (кроме меня) столь радикально менял приверженность, перебегая из «Дня за днем» в «Новое время», в то время как во всех крупных газетах страны ежедневно публикуются на самых видных местах дюжины социальных репортажей и несметное количество коротких заметок практически по всем аспектам нуждаемости? Почему даритель пожелал взять под свое крыло именно маленького чеченского мальчишку? Ведь не потому же, что именно я был тем, кто написал статью и подписал ее своей фамилией?
В следующий момент мне было уже стыдно за такие мысли. Герольд Плассек, сказал я себе, что ты о себе вообразил, кто ты такой? Сорок три года тебя не было ни видно, ни слышно, ты держался скромно, никогда не вылезал вперед, победу всегда оставлял другим – не из благородных мотивов, нет, а чаще всего из чистого удобства и потому, что ты хорошо знал: ты не из тех, кто создан для великих дел. И что теперь, с чего бы вдруг, а, Герольд Плассек? Уж не обуяла ли тебя, часом, мания величия? Слабостей у тебя достаточно, но вот чего с тобой до сих пор не случалось: ты никогда не зазнавался до такой степени, чтобы вообразить себя кем-то совершенно особенным. И даже не воображай, что ты можешь начать воображать это теперь.
Глава 8
Трудно все переварить
В среду я встретил Мануэля из школы, на сей раз в человеческое время дня, то есть не до, а после занятий. Эсэмэской я предупредил, что у меня есть для него сюрприз.
– Можешь оставить велосипед на стоянке, а мы пока забежим поесть картошку фри с майонезом и кетчупом, – сказал я.
После этого он казался смущенным, как будто боялся, что в этом и состоял мой сюрприз. Я ел свою картошку, потому что не позавтракал, а он набросился на завернутый в плотную салатовую зелень полноценно-био-грубопомольно-соево-жизненно-важный сэндвич марки «Тетя Юлия считает это вкусным» – и это при том, что мальчик находился в процессе бурного роста. Ну да ладно, каким-то образом дети вырастают, должно быть, и при таком питании.
В драматургически подходящий момент я извлек из кармана конверт с пожертвованием – я его заранее препарировал таким образом, чтобы пара купюр выглядывала наружу, – и крайне непринужденно бросил его на стол со словами:
– Это для Махи.
Я сам себе казался при этом немного Джейми Фоксом из «Джанго освобожденного» Квентина Тарантино, с тем маленьким различием, что я никогда не был порабощенным темнокожим охотником за головами в южных штатах. Тем не менее эффект оказался ошеломительным, Мануэль однозначно сделал самые большие глаза за всю нашу общую историю общения.
Затем я рассказал ему об обстоятельствах получения денежного благословения и радостных перспективах развития в случае Паевых. Я заранее запасся несколькими свежими ежедневными газетами, и мы вместе пробежали статьи, касающиеся нашей темы. Газеты уделяли большое внимание тому факту, что анонимный благодетель вновь активизировался, и много места посвятили отчету обо всей серии пожертвований. В некоторых статьях называлось и мое имя – со снисходительной пометкой, что я – бывший репортер «Дня за днем», ныне изгнанный. Однако, к счастью, я нигде ни единой строчкой не упоминался в связи с серией пожертвований, и Мануэль тоже поначалу не заикался об этом, он был целиком сосредоточен на Махмуте и на письмах читателей.
«День за днем», кстати, использовал шестое пожертвование для массированного удара против клеветнических нападок в СМИ и пообещал разорить конкурирующую газету «Люди сегодня» в предстоящем судебном процессе.
Мне понравилось, что «Новое время» было сдержанным в отношении пожертвования и предоставило фактам говорить самим за себя. Таким образом, по моему мнению, было достигнуто гораздо более сильное воздействие, вполне соответствующее анонимности благих дел.
* * *
Потом мы ехали к семейству протестантов в Нойштифт на трамвае маршрута номер 38 и на автобусе 35-А. Мне было радостно видеть, как мальчики бросились друг другу на шею, как родители Махмута преодолели прежний страх – если судить чисто по внешнему виду, – как разгладились их лица и с каким доверием они улыбались нам на сей раз.
– Вы очень добросердечный человек, – сказала жена священника, когда я передавал ей конверт с деньгами.
38 
