57 
– А если пожертвование не последует? Ведь вы с Норой будете сильно разочарованы? – спросил я.
– Нет, вовсе нет, вообще нет, я бы сочла очень крутым уже то, что про нас написали в газете: что мы есть, и что к нам можно прийти, и что мы никому не откажем, даже если у человека нет медицинской страховки.
– Разумеется, я это сделаю, – сказал я.
Теперь ее руки, постукивавшие пальцами по столу, разом вспрыгнули на мои ладони и принялись их тепло массировать. Это было наградой наперед.
Ситуация была необычной. Меня еще никто никогда не ценил за то, что было в моих руках – в моих свежепотисканных, согретых ладонях: написать нечто весомое для улучшения чьих-то жизненных обстоятельств. И я внезапно ощутил прилив малознакомого чувства собственной власти. И видя, какими глазами смотрит на меня Ребекка, я должен был себе признаться, что раньше даже не представлял себе, что значит побыть на мгновение могущественным человеком.
Глава 11
В «Стране сказок»
В следующие недели я написал для «Нового времени» три больших социальных репортажа, это было как минимум в два с половиной раза больше, чем я мог ожидать от себя в нормальных обстоятельствах, но ведь обстоятельства больше не были нормальными, и даже не намечалось никакого поворота в сторону нормальности. Что касалось моей мотивации, то я сам удивлялся, откуда она бралась – до тех пор, пока я с ней не обвыкся, получив при этом отнюдь не плохое ощущение. Видимо, для этого достаточно было того, чтобы некие важные для меня люди чего-то от меня ожидали. Не то чтобы ожидали, а желали этого себе, ибо ожидания я вполне мог не исполнить, пока они не ослабевали и пока наконец люди не переставали от меня чего-то ожидать – уж в этом я с годами и с опытом наловчился. Но отбить у кого-то его желание – это давалось мне тяжело, тем более что такие желания состояли отнюдь не из слов, на которые можно было бы аргументированно возразить, а часто лишь из одних взглядов, которые на меня бросали и которые мне даже не приходилось ловить, потому что они просто прилипали ко мне. Чемпионом мира по метанию прилипающих взглядов, насыщенных желанием, был Мануэль. Он только посмотрит на меня – и я уже знаю, чего он хочет, а главное – как сильно он этого хочет. Иногда это было так проникновенно, что его желание просто передавалось мне – и я уже не мог различить, то ли оно еще его, то ли уже мое собственное желание.
Например, он рассказал мне о «Стране сказок» – детском хосписе в Бургенланде, где семья его школьного друга Пауля провела одну неделю. У девятилетней сестры Пауля – Лилли – была операция по удалению опухоли мозга. И хотя семья не могла себе позволить пребывание в лечебном центре, а медицинская страховка, естественно, такие расходы не покрывала, потому что медицинская страховка в нашей больной системе сама нуждается в лечении, ну так вот, хотя у семьи и не было средств, их приняли в «Страну сказок», и это стало для Лилли самым лучшим отдыхом – в первую очередь из-за Эстреллы, которая питалась исключительно грушами, из-за чего оставалась сравнительно стройной и держала свой вес на уровне четырех центнеров. Эстрелла – это была лошадь. Для Лилли то был, видимо, последний отпуск, но она все равно была счастлива, и теперь Пауль снова мог лучше спать, рассказывал мне Мануэль.
Непосредственно после этих выкладок, которые и без того доконали меня, потому что мои нервы не выдерживают красивых историй с трагическим концом, Мануэль метнул в меня этот прилипчивый взгляд невысказанного желания. И уже на следующий день мы ехали на поезде, а потом на автобусе в самый дальний уголок Бургенланда, где люди, кстати, прекрасно обходились сидром и косились на тех, кто требовал себе пива.
Итак, мы поехали туда и делали репортаж, который больно вонзался нам под кожу. Я испытал немалое облегчение, когда Мануэль однажды по-настоящему разревелся и я мог на время укрыться в роли утешителя.
По большинству больных детей и их родителей было совсем незаметно, как много они уже претерпели и что им еще предстояло. Чуть ли не в идиллической «Стране сказок», в окружении покоя и тепла они могли удержать стрелки часов, заставить время ненадолго остановиться, чтобы подумать о хорошем и скопить силы для финишной прямой. Каждая минута здесь была бесценна, словно она представляла собой концентрат из нескольких лет дальнейшей жизни. Уже по одному этому можно было судить, насколько ниже себестоимости продается время нам, в нашей мельнице повседневности. Или мы сами расточительно разбрасываемся им и даже не осознаем этого. Да, я и сам был таким транжирой, а то и показательным его образцом.
57 
