очень нудно 
37 
— Но, товарищ Джонни… — пробормотал он и поднял руку как на уроке.
— А теперь всем спокойной ночи, — заявил Джонни, — мне пора на митинг. И товарищу Mo тоже.
Его строгий, но товарищеский кивок каким-то образом исключил Фрэнсис, которой достался только холодный взгляд. Джонни вышел, и товарищ Mo последовал за ним, успев только сказать на прощание хозяйке:
— Спасибо, товарищ. Вы спасли меня от голодной смерти. А теперь, оказывается, мне нужно идти на митинг.
Все молча слушали, как завелся и уехал «фольксваген» Джонни.
— Полагаю, с посудой вы справитесь и без меня, — сказала Фрэнсис. — Я пойду поработаю. Доброй ночи.
Она не спешила уходить из кухни — ей хотелось посмотреть, кто откликнется на это приглашение. Джеффри, конечно, он вообще милый мальчик; Джил, которая, несомненно, была влюблена в симпатягу Джеффри; Дэниел, тот тоже был влюблен в Джеффри, но не знал этого; Люси… В общем, практически все. Ну, а Роуз?
Роуз осталась сидеть. Чтобы ее использовали? Да ни за что!
Влияние Рождества, этого неподвластного нашим желаниям праздника, ощущалось уже вечером двенадцатого декабря, когда Фрэнсис, к своему удивлению, обнаружила, что она пьет за независимость Кении. Это Джеймс поднял бокал, полный красного вина, и провозгласил:
— За кенийцев, за Кению, за Свободу.
Как всегда, его приветливое, дружелюбное лицо под копной черных кудрей источало переполнявшие его чувства. Вокруг него — горящие глаза, ответные возгласы поддержки; это недавние речи Джонни все еще давали о себе знать.
За ужином было съедено много, и даже Сильвия приняла в этом посильное участие. За ней закрепилось место по левую руку от Фрэнсис. В ее стакане виднелись потеки красного: Эндрю сказал, что она должна выпить немного вина, ей это будет полезно, и Юлия его поддержала. Сигаретный дым был гуще, чем обычно. Похоже, сегодня, в честь освобождения Кении, всем захотелось курить. Но только не Колину. Он отмахивался от клубов дыма, которые окутывали его со всех сторон.
— Ваши легкие сгниют, — припугнул он курильщиков.
— Потерпи, это только сегодня, — сказал Эндрю.
— На Рождество я собираюсь поехать в Найроби, — объявил Джеймс, оглядываясь вокруг с гордостью, но и с опаской.
— Твои родители туда едут? — спросила Фрэнсис не подумав, и всеобщее молчание стало ей упреком.
— Такое что, возможно? — фыркнула Роуз, загасив одну сигарету и жадно затянувшись новой.
Джеймс, однако, возразил:
— Мой отец сейчас сражается в Кении. Он солдат. Он говорит, что это хорошая страна.
— То есть твои родители там живут? Или планируют там поселиться? А ты поедешь к ним в гости?
— Нет, они там не живут, — не унималась Роуз. — Его отец работает налоговым инспектором в Лидсе.
— Ну и что? Разве это преступление?
— Они такие обыватели, — протянула Роуз. — Вы и представить себе не можете.
— Не так уж они и плохи, — возразил Джеймс, которому не понравились слова Роуз. — И вообще, следует мягче относиться к людям, которые еще не так политически сознательны, как мы.
— Хм, неужели ты собираешься пробудить в своих предках политическую сознательность? Не смеши меня! — закатила глаза Роуз.
— Этого я не говорил, — сказал Джеймс и отвернулся от своей двоюродной сестры к Фрэнсис. — Отец присылал свои фотографии из Найроби. Там классно. Вот почему я еду туда.
Фрэнсис понимала, что сейчас не время задавать всякие тупые вопросы про паспорт, визу, оплату билетов. И нет смысла напоминать парню, что ему всего семнадцать лет.
Джеймс парил на облаках юношеской мечты, которую не сковывала скучная действительность. Он, как по волшебству, вдруг окажется на главной улице Найроби… там он встретится с товарищем Mo… вольется в группу любящих его товарищей и вскоре станет ее лидером, будет произносить пламенные речи. И, поскольку ему семнадцать, не забудьте, рядом с ним появится девушка. Какой именно он представлял ее? Чернокожей? Белой? Об этих тонкостях Фрэнсис, конечно, не имела понятия. Джеймс продолжал рассказывать о впечатлениях отца от Кении. Мрачные реалии войны были стерты, и все, что оставалось, это высокое синее небо, и бескрайние просторы, и славный малый, который спас отцу жизнь. Чернокожий. Местный житель, рискнувший своей жизнью ради спасения британского солдата.
А о чем мечтала Фрэнсис — нет, не в шестнадцать, в шестнадцать она была занята учебой, — а, скажем, в девятнадцать? Да, какие-то фантазии у нее точно были. Из-за увлечения Джонни гражданской войной в Испании она мечтала о том, чтобы выходить раненого солдата. Где? В гористой местности, среди оливковых деревьев и виноградников. Но где именно? Юношеские мечты не нуждаются в географических координатах.
37 
