50 
Лючия и не сомневалась, что все, сказанное Мануэллой, — чистая правда. Как можно быть рядом с ним и не любить его? Он же так красив и привлекателен! И если дон Карлос действительно никогда не любил, он не может не понимать, что нравится женщинам. Значит, наверняка были и те, которые нравились и ему, но Лючия явно не входила в их число. А если дон Карлос встретит ту самую свою единственную любовь, когда он уже будет связан узами брака? Какая жизнь начнется тогда? Неприязнь, а может быть, и ненависть рано или поздно всплывут наружу, и наступит сущий ад.
— Мне пора идти, сеньора, — сказала Лючия, почувствовав, что Саенз размышляет о чем-то.
Мануэлла нервно закурила сигару и, зажав ее своими длинными пальцами, подошла к открытому окну.
— В заливе, несомненно, можно найти корабль, который собирается отплыть к берегам Британии. Итак, мисс, вы окончательно обдумали свое решение?
— Да, пожалуйста, сделайте то, о чем я вас прошу.
— Ну хорошо. Я думаю, что смогу убедить вашего отца остаться здесь, чтобы наблюдать за разгрузкой оружия. Он намеревался сегодня же вместе с вами выехать в Кито, но я объясню ему, что, пока груз находится на корабле, это невозможно.
— Очень любезно с вашей стороны, — пробормотала Лючия.
— Дальше. Во время обеда все ваши вещи незаметно будут перенесены на судно. Найдите повод, чтобы лечь спать пораньше, и сделайте вид, что идете в спальню. Больше ни о чем не беспокойтесь — у ворот асиенды вас будет ожидать экипаж.
— Если бы вы только могли знать, сеньора, как я вам благодарна!
— Искренне говорю вам, что считаю ваш поступок взбалмошным и глупым. По правде говоря, такие предложения не делаются дважды. Я не знакома с Шотландией, не знаю, что означает титул графа в этой стране, но, немного зная дона Карлоса, предполагаю, что это не самый плохой вариант для вас. Одумайтесь, мисс Каннингхэм.
Лючия посмотрела на Мануэллу, пораженная ее откровенностью:
— Heт! Я просто хочу скорее вернуться домой. И еще… Пожалуйста, постарайтесь объяснить папе причину моего отказа от такой хорошей партии… И дону Карлосу — тоже.
— Ладно уж, — проворчала Мануэлла, — об этом не беспокойтесь. Если вы не желаете вести себя благоразумно — делайте, что хотите. Идите в свою комнату и собирайте вещи, а с вашим отцом я поговорю, как только переоденусь. Вам, кстати, тоже не мешало бы надеть что-нибудь полегче — день выдался особенно жаркий.
— Очень вам признательна, — снова повторила Лючия. — Вы не представляете, но мне трудно выразить словами то чувство благодарности, которое испытываю к вам.
— Не хочу об этом слышать. Видит Бог, я пыталась убедить вас, как могла. Будем считать, что сейчас меня занимает тот отрадный факт, что я сумела выкупить английское оружие за испанское золото. Идите к себе и готовьтесь к отъезду.
Она снова отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен.
Лючия тихо вышла, прошла к себе, переоделась в легкое платье и решила не покидать своей комнаты, чтобы не попадаться на глаза отцу до тех пор, пока Мануэлла не уговорит его отложить отъезд. Спустя какое-то время она выбралась из своей спальни и выяснила, что и отец, и Боливар, и даже Мануэлла уехали в порт, где вовсю шла разгрузка оружия.
Казалось, вокруг все вымерло и жизнь приостановилась. Однако вскоре Лючия неожиданно столкнулась с Чарльзом Соуверби и Дэниэлом О'Лери, которого она не видела со времени его появления в их доме после бала победы в Кито. Ей очень хотелось спросить у них, где сейчас находится дон Карлос, но, немного подумав, она посчитала это не совсем удобным.
У О'Лери, как всегда, весь разговор сводился к гениальности Боливара.
— Я сохранил полную запись беседы Боливара и Сан-Мартина, — похвастался он, — такие вот великие дни и творят историю.
— Вам хорошо, Дэниэл, — заметил Соуверби, — у меня никогда не хватало терпения заниматься бумажной работой. И я думаю, с каждым годом эта работа будет казаться мне все более изнурительной.
— Вы правы, я тоже ненавижу заниматься бумагомаранием. Однако показать всему миру величие Симона Боливара — очень важная политическая задача. Кто же, кроме нас, его друзей и соратников, сможет это сделать?
— Это очень благородное дело, — заметила Лючия.
— Благодарю вас, мисс. Но как уже заметил наш дорогой полковник, это действительно изнурительный труд.
После ленча единственным занятием, которому можно было предаться на асиенде, была послеобеденная сиеста. Лючия поплелась в свою спальню и прилегла на постель. Сон уже начал окутывать ее, когда к ней без стука ворвалась запыхавшаяся Мануэлла.
50 
