55 
— Лючия, я служил патриотам, боролся против испанских поработителей и приносил Боливару немалую пользу. Но что мог я предложить тебе тогда? Мог ли я сделать тебя частью своей жизни, когда она мне самому не принадлежала? Я долго раздумывал и пришел к выводу, что не имел никакого права принести тебя в жертву, причинить тебе горе. — Он с нежностью посмотрел в ее глаза, наполненные слезами, и продолжал: — Моя жизнь была полна риска, в любой момент, днем или ночью, здесь или у испанцев, меня могли убить… И я не мог ставить на карту твое будущее.
— Но ведь я хотела делить с тобой все тревоги и заботы… Чтобы только ты всегда был рядом, — прошептала она в ответ.
— …Когда я поцеловал тебя в первый раз, я уже знал, что, если когда-нибудь попрошу тебя быть со мной, ты не откажешь мне. Я прочел это в твоих глазах. Разве я ошибся? — Он опять улыбнулся.
— Так, я всегда и везде буду с тобой, пока мы живы, — проговорила Лючия очень серьезно.
— А я, признаться, уже начинал думать, что ошибся. Иногда мне казалось, что моя маленькая жена принимает мои чувства за блажь… Вот так, искательница приключений.
— С тобой я готова идти на любые приключения! До сих пор не могу поверить, что возвращаюсь в Шотландию, и не одна, а с мужем, с любимым мужем. — Лючии всхлипнула. Ей показалось, что дон Карлос может так же, как и ее отец, не принять всерьез ее слова.
Он ласково взял ее голову в свои руки и решительно притянул к себе.
— Как много еще предстоит нам узнать друг о друге, моя драгоценная! И я обещаю тебе, это будут лучшие минуты нашей жизни!
Их губы встретились, и Лючии показалось, что корабль мягко закачался на волнах. Она не верила своему счастью, ей было страшно, что этот волшебный сон оборвется и она вернется назад в свое опостылевшее прошлое. Лючия прижалась к мужу, чувствуя, что еще немного, и она потеряет сознание.
Теперь она принадлежит любимому мужчине и полностью отдается его власти! Поцелуи дона Карлоса приводили ее в исступление, унося от реальности куда-то вдаль. Каюты больше не было — ее обступали горы, ее заполняли цветы и солнце. Только теперь это был ее мир, мир необыкновенной красоты, который принадлежал только им двоим.
— Отныне наши сердца и души принадлежат нам обоим.
Лючии казалось, что это не она шептала эти слова — они доносились откуда-то со стороны, как будто свыше, с небес.
Ее глаза сияли, как звезды на ночном небосводе, а губы продолжали шептать:
— Я тебя люблю! Я тебя люблю!..
Он поцеловал ее мягкие волосы:
— Я тоже, дорогая. Ты моя, и только моя. Ты никогда больше не покинешь меня!
— Я скорее умру, чем сделаю это, — смущенно пробормотала Лючия.
— Для меня это тоже будет подобно смерти! — воскликнул дон Карлос. — Если бы ты знала, как я желал тебя!
— Никогда не говори так. — Лючия смутилась и покраснела.
— Ты просто не представляешь себе, как трудно мне было удержаться в последнюю ночь в Гуаякиле, чтобы не поцеловать тебя! Помнишь, когда мы стояли в коридоре у твоей спальни?
— Я ждала этого! Как я хотела, чтобы ты меня поцеловал тогда!
— Знаю… Но тогда нам было бы еще труднее расстаться… Это была бы пытка для нас обоих, и в разлуке мы тосковали бы еще больше друг о друге.
— А сейчас… Поцелуй меня, пожалуйста, поцелуй! Я хочу еще раз удостовериться, что это не сон!
— Я заставлю тебя поверить, что это явь. Только позволь, мое счастье, я отдам приказание, чтобы сюда принесли твои вещи. А потом… потом никто не потревожит нас до утра, обещаю тебе.
В его голосе было столько любви и страсти, что Лючия опять покраснела.
— Постой, пожалуйста, подожди. Я хочу спросить тебя, — прошептала она. — А если я не та женщина… Вдруг я разочарую тебя, оказавшись совсем не такой, какой ты меня представляешь. Не той, с кем бы ты захотел провести вместе всю жизнь?
— Ты серьезно полагаешь, что я смогу найти кого-нибудь лучше тебя?
— Просто Мануэлла как-то говорила мне, что ты еще никогда не делал подобного предложения ни одной женщине.
— Да, это правда, хотя для меня остается загадкой, откуда Мануэлла может знать это обо мне.
Лючия улыбнулась в ответ:
— Я думаю, что, как и ты, она отлично разбирается в людях и может чувствовать то, о чем не догадываются остальные.
— То есть?
— Она сказала мне, что заставит Боливара полюбить ее так, как он никогда не любил ни одну женщину.
55 
