42 
Снимая промокший плащ, она отправилась в детскую, где Клодия укладывала малыша спать. Увидев хозяйку, она выпрямилась — на щеках ее полыхал странный румянец. Подойдя к колыбели, Кира с любовью посмотрела на сына.
— Он такой довольный, — прошептала она, наклоняясь, чтобы поцеловать Сантино.
— Еще бы! — отозвалась Клодия. — После такой долгой прогулки.
— Хорошо, что мы прогулялись — и нам повезло: мы не попали под дождь.
Внезапно Клодия спросила:
— Не возражаете, если я пойду домой чуть раньше?
— Конечно нет. — Кира улыбнулась, вспомнив, что у ее няни наметилась симпатия в итальянском посольстве. — Свидание?
Клодия, улыбаясь в ответ, прижала палец к губам и вышла — Кира, занятая уборкой, даже не обратила на это внимания, пока не услышала отдаленный стук входной двери. Выключив свет, она пошла к лестнице, но тут зазвонил телефон, и на экране высветилось имя Маттео. Кира была вне себя от ярости. Она ведь просила его не писать и не звонить! Она нажала на кнопку приема вызова.
— Надеюсь, это что-то срочное, — произнесла она в трубку.
— Так и есть.
Услышав странное эхо, Кира нахмурилась.
— И?..
— Мне нужно тебя увидеть.
Что ж, подумала она, было бы неплохо — вот только зачем? Встреча лишь пробудит неприятные воспоминания и тоску по человеку, с которым ей не суждено быть.
— Я думала, мы договорились, что это не самая хорошая идея.
— Нет, Кира, решила ты.
И снова послышалось странное эхо — Кира нахмурилась. Может, согласиться на встречу и покончить с этим? Выслушать его, вопреки собственным пожеланиям?
— Хорошо, — ответила она. — Я внесу в свой дневник изменения.
— Сейчас.
— Что ты имеешь в виду?
— Я хочу увидеть тебя сейчас.
— Маттео, ты в Италии, я в Англии, и, если конечно, ты не владеешь телепортацией, наша встреча невозможна.
— Я внизу.
Кира замерла.
— Что?
— Внизу. — Голос становился все громче. — Поднимаюсь.
Кира выбежала из комнаты — и правда, по лестнице к ней поднимался Маттео, прижимая к уху телефон. Вот он нажал на кнопку и положил его в карман джинсов.
Лицо его было серьезным, как никогда.
— Привет, — произнес он, и непринужденный тон его голоса совсем не вязался с болью и напряжением, написанными на лице.
Кира не знала, что ей делать — броситься на него с кулаками или поцелуями.
— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросила она.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— А зачем вся эта драма? Ты напугал меня до полусмерти! — Она с подозрением посмотрела на Маттео. — У тебя же не было ключа.
— Нет.
— И как ты вошел?
— Клодия открыла мне дверь.
— Она тебя впустила?! — воскликнула Кира, не веря своим ушам. — И зачем?
— Потому что я ее попросил.
— А все твои просьбы выполняются автоматически, потому что деньги дают тебе доступ всюду?
— Нет. — Маттео вздохнул. — В данной ситуации я жертва.
Кира сначала решила, что ослышалась — и к тому же ее в данный момент больше беспокоил сон Сантино.
— Пойдем-ка со мной, — произнесла она.
Маттео последовал за Кирой, не отводя взгляда от ее покачивающихся бедер, от шелковистых волос, собранных в хвост. Похоже, что она рассержена — и у него мало шансов. Но что еще он ожидал? Что она бросится в его объятия, точно ничего и не произошло? Он пробовал играть по ее правилам и медленно идти к своей цели — но понял, что она так и будет его отталкивать. А этого нельзя допустить.
Они вошли в красивую гостиную с высокими потолками — в эркере с огромными окнами сверкала и переливалась огнями высокая ель. Ее украшали крохотные звездочки и гирлянды, а на верхушке стоял ангел с прозрачными крылышками. Под елкой выстроились подарки, перевязанные лентами. Домашняя идиллия, подумал Маттео, однако он под этим благодушным кровом чувствовал себя чужим. Выросший без матери, он так никогда и не познал всей прелести Рождества. Кира повернулась и вопросительно посмотрела на него.
— Ты хотел поговорить, — решительно произнесла она. — Так вперед. Зачем было проникать в мой дом, к чему все эти тайны?
— Ты не отвечала на мои письма.
— Я же сказала, что хочу, чтобы вся переписка велась адвокатами.
— И ты считаешь, что им было бы интересно прочитать о том, что я люблю тебя?
Кира приоткрыла губы — и вновь решительно их сжала.
— И что я невозможно по тебе скучаю, — продолжал Маттео. — Что моя жизнь без тебя совершенно пуста?
42 
