Последние отзывы

  32  

Джек продиктовал адрес.

— что? а это потому, что микрофон вынут, я разъебал свой телефон.

дежурный продолжал еще что-то спрашивать, но Джек повесил трубку, он вернулся на кухню, сел за стол и обхватил голову руками, он больше не плакал, он просто сидел и смотрел на исчезающее солнце, становилось темно, и Джек подумал о Бекки, затем подумал о самоубийстве и больше не думал ни о чем. упакованный южноафриканский лобстер лежал рядом, Джек так его и не съел.

в тот вечер я уже слегка поднасосался, когда этот парень, что издал пару моих книжонок, спросил:

— Буковски, хочешь познакомиться с Л.?

Л. слыл известным писателем, причем давно, его работы переводились повсюду, в том числе на дерьмо собачье, гранты сыпались со всех сторон, любовницы, жены, премии, романы, стихи, рассказы, картины… проживание в Европе, знакомства со знаменитостями, ну и все такое.

— нет, нахуй, — замахал я на Дженсена. — меня его писанина утомляет.

— да ты так про всех говоришь.

— ну а что, если так оно и есть.

Дженсен уселся напротив и уставился на меня, он любил сидеть и разглядывать меня, ему хотелось понять, почему я такой тупой, да, я тупой, но ведь и луна такая же бестолковая.

— он сам изъявил желание познакомиться с тобой, много слышал о тебе.

— слышал? ну и что, я тоже о нем наслышан.

— ты, наверное, и не подозреваешь, как много людей о тебе говорят, как-то вечером я был у Н. А., и она сказала, что хотела бы пригласить тебя на ужин, знаешь, она якшалась с Л., еще когда он был в Европе.

— серьезно?

— да, они оба знали Арто^[50].

— и она Арто не дала.

— это точно.

— я ее не осуждаю, я ее не домогался.

— слушай, ну сделай мне одолжение, поедем к нему.

— к Арто?

— нет, к Л.

я допил и сказал:

— Поехали.

мы долго тащились из трущоб к дому Л. надо видеть это жилище поэта. Дженсен свернул на подъездную дорожку, она показалась мне не меньше съезда с автострады.

— и этот парень все время вопит о нищете? — вырвалось у меня.

— говорят, он задолжал коммунальщикам восемьдесят пять штук за все это хозяйство.

— бляха-муха!

мы выбрались из машины и встали перед трехэтажным домом. На крылечке стояли качели, в них лежала гитара баксов за 250. Вдруг объявилась толстожопая немецкая овчарка и с рыком поперла на нас, брызгая слюной. Я схватил гитару и стал отгонять псину, ну, не игрой, естественно, а просто отмахивался, пока Дженсен бросился к двери и позвонил.

открылось смотровое окно, и показалась желтая морщинистая физиономия.

— кто вы? — спросила рожа.

— Буковски и Дженсен.

— кто?

— Дженсен и Буковски!

— я вас не знаю.

овчарка прицелилась, прыгнула, ее зубы лязгнули прямо у моей глотки, когда она пролетала мимо, я огрел ее хорошенько инструментом, но она только отряхнулась и вновь закружилась, готовясь к прыжку, шерсть встала дыбом, псина щерилась, показывая мне свои старые желтые клыки.

— Буковски, — продолжал разъяснения Дженсен. — он написал книгу «Орущий под дождем дни и ночи напролет», а я Хиллиард Дженсен — «Нью маунтин пресс».

псина издала последний угрожающий рык, сжалась и уже была готова к прыжку, когда Л. сказал:

— Ох, Пупу, нельзя! Пупу слегка расслабился.

— молодец, Пупу, — пролепетал я. — Хороший Пупу!

Пупу посмотрел на меня, было ясно, что его на мякине не проведешь, и тут старик Л. открыл дверь.

— заходите, — сказал он.

я бросил сломанную гитару на качели, и мы зашли в дом. прихожая была величиной с подземную парковку.

— садитесь, — предложил Л.

стульев было навалом, я подтянул ближайший к себе.

— я даю истеблишменту еще один год, — заявил Л. — народ уже проснулся, мы просто спалим все на-хуй!

Л. щелкнул пальцами и продолжил:

— это будет, — (щелчок), — как пить дать! и лучшая жизнь наступит для нас!

— а есть чего-нибудь выпить? — поинтересовался я.

Л. затеребил маленький звонок, болтающийся у него на стуле, и завопил:

— Марлоу!

затем посмотрел на меня и сказал:

— я читал вашу последнюю книгу, мистер Мид.

— я Буковски.

он повернулся к Дженсену.

— так это вы Тейлор Мид!^[51] извините меня!

— нет-нет, я Хиллиард Дженсен — «Нью маунтин пресс».

тут в комнату рысцой вбежал япошка — черные блестящие штаны и белый пиджак, он еле заметно поклонился, на лице у него стояла многообещающая улыбка, будто он знал, что однажды прибьет всех нас.

  32