очень нудно 
71 
– Я вас вызову, – бросает нам следователь, и мы снова оказываемся перед дверью, где просидели уже около сорока минут. Я вижу, что Варя устала. Кажется, я единственная, кто помнит здесь, что она не только потерпевшая, но и беременная. Ей нужно бы поесть, мы выскочили из дома так быстро, что ни у кого во рту и крошки не было. Вон, бледненькая какая.
– Вот ведь бардак! – Гриша потер ладони и в возмущении фыркнул. Народу в отделении хватало. Какие-то ушлые люди с лицами, не выдающими вовне никаких эмоций, сновали по коридору и входили-выходили в кабинеты без очереди, чем вызывали бури протестов от простого народу. На бури они тоже плевали, даже не отвечали на вопросы, просто быстро открывали двери и исчезали внутри.
– Оперативники, – пояснила женщина, сидевшая напротив.
– А почему не в форме? – удивилась я.
– А им и не положено, – пожала плечами женщина, а потом уткнулась в экран своего планшета. И добавила: – Они могут.
– Что могут? – уточнила свекровь.
– Да разное, – пространно ответила женщина, а затем набрала номер и принялась обсуждать с кем-то по телефону «переквалификацию, которой не избежать по-любому, но ходатайствовать все равно надо, пусть они там не думают, что мы свои бумаги к делу не подошьем».
– Похоже, адвокат, – прошептал мне Гриша.
– А нам-то адвокат не нужен? – прошептала я в ответ, чем вызвала одно только негодование.
– Мы что-то нарушили? Преступление совершили? Ты совсем, что ли, не понимаешь, что произошло!
– Я не уверена, – ответила я так, чтобы Варя не слышала нашего разговора. Она сидела и играла в какую-то компьютерную игрушку, идиотскую до невозможности – нужно рассекать мечом летящие по экрану фрукты. Совершенно дурацкая штука, я знаю, о чем говорю, сама в нее рубилась однажды часа три подряд.
Особенно тяжело с лимончиками.
– В чем ты не уверена? – зашипел Григорий.
– Вообще не уверена, что мы должны были ее сюда тащить. Варе нужно отдыхать больше, кушать. Она даже не завтракала. У нас дома сыр кончился, нужно в магазин сходить, а мы тут сидим. Дурацкая затея, ты что, правда хочешь посадить этого мальчишку в тюрьму?
– А ты что, тоже считаешь, что я должен застрелить его из охотничьего ружья? – сузил глаза муж. Я вздрогнула и замотала головой. Тут дверь открылась, и коротко стриженная голова явно чем-то недовольного следователя появилась в проеме.
– Проходите, – буркнул он и снова исчез за дверью. Мы переглянулись. Шансов на то, что Гриша передумает, не было. Мужчина в ярости, слеп и думает только о том, как наказать, покарать, уничтожить врага. Всю его жизнь он тренировался, как бороться с врагом, и вдруг у него появился реальный шанс показать себя.
– Слушаю, – угрюмый следователь даже не посмотрел на нас, продолжая заполнять какие-то бумаги. Надо признать, в чем в чем, а в бумагах на его столе недостатка не было. Они лежали стопками вокруг него, одна была небрежно брошена прямо поверх допотопного принтера. Связки бумаг, перевязанные бичевкой, также лежали на полу под окном. Писанина. Хорошо, что у нас в банке большая часть работы делается на компьютере.
– Мы хотим подать заявление… – начал говорить Григорий, но запнулся. Следователь оторвал взгляд от бумаг и протянул ему один из бланков со стола.
– Пишите, – кивнул следователь равнодушно, но и без вражды. Ничего другого он от нас не ожидал. Не чай же мы сюда пришли пить. Не иначе как с жалобой заявились. Гриша покрутил бланк в руках.
– А что писать?
– А что у вас случилось? Ограбление? Кража? – предположил следователь.
– Нет, – буркнул Гриша и побледнел. Повисла пауза, после которой следователь впервые по-настоящему посмотрел на нас, как на живых людей, а не призраков, появляющихся и исчезающих в его кабинете. Он отложил бумаги и наклонился вперед.
– Рассказывайте.
– Рассказывай, – кивнул мне Григорий, как бы невзначай переведя стрелки на меня. Я обомлела и вытаращилась на молоденького следователя. Ну нет, ни за что я не стану козлом отпущения. И козлихой тоже!
– Изнасилование, – выдавил Григорий и осел на стул рядом со столом. Следователь среагировал интересно. Он осмотрел нас еще раз, словно пытаясь определить, кто из присутствующих здесь дам был изнасилован. Средних лет, высокая, сухощавая я, пожилая Алевтина Ильинична или забившаяся в угол, играющая в убийцу фруктов девочка-подросток, демонстрирующая полнейшее равнодушие к происходящему. Однозначно равнодушие.
71 
