106 
Мужчины посмотрели друг другу в глаза.
— Я запрещаю!
— А вы имеете на это право? — тихо спросил Ричард, исподлобья следя за князем — тот встал из кресла и отошел к окну. Им с Вандой тоже пришлось встать.
— Думаю, что да, — медленно ответил князь с расстояния. — Такое право у меня есть.
— Нет, нет, не будьте же так жестоки! — Ванда подбежала к Меттерниху и коснулась его руки. — Неужели вы не понимаете, что это для нас значит? Я создана для Ричарда, а он для меня. Мы любим друг друга! Неужели вы никогда не любили, если собираетесь лишить нас того, что нам дороже жизни?
Ее голос дрогнул, но князь стоял неподвижно, не глядя на Ванду. И она как бросилась в воду:
— Вы любили мою мать, я знаю это, и она вас любила! Я не понимала, как много или что вообще это значит, пока не приехала в Вену. Тут я услышала, что говорят люди… Увидела, как смотрит на меня баронесса. Она порой бормотала себе под нос очень странные вещи… И наконец я… все поняла!
Князь повернул к ней вопросительное лицо.
— Что же вы поняли? — спросил он.
— Я поняла… или подумала, что поняла… — Ванда запнулась, — я догадалась, что я — дитя любви! Вы любили мою мать… были близки с ней… Я ведь права?
Ванда сама была поражена своим безрассудством. Князь наклонился к ней, взял за подбородок и повернул ее лицо к себе. Голубые глаза заглянули в голубые глаза. И он сказал:
— Вы правы, душенька… вы — моя дочь.
Ванда негромко вскрикнула.
— Как я рада… как рада! Я думала, надеялась, что все так и будет, но мне казалось слишком большой самонадеянностью даже думать об этом. Но теперь, когда вы сами сказали, я горда… я ужасно горда назвать вас… своим отцом.
Князь наклонился, поцеловал Ванду в лоб. И перевел взгляд на Ричарда.
— Теперь вы убедились в моем праве?
— Целиком и полностью, — сдержанно отвечал Ричард.
— Естественно, — согласился князь. Он притянул к себе Ванду, обнял за талию. — Послушай, малышка. Эту ситуацию необходимо обдумать. Дай мне час — может быть, даже меньше — хорошенько подумать, не смогу ли я найти какое-то более подходящее решение, чем то, что предлагаете вы…
— Лучшего решения, чем наш брак, нет и быть не может, — пылко ответила Ванда.
— Погоди, не спеши. Речь о другом. Мне хочется придумать для вас что-то более приемлемое, чем без гроша в кармане искать прибежища по всей Европе. Все, что я прошу, — дайте мне время подумать, — с этими словами князь взглянул на каминные часы. — Я звал гостей к завтраку. Вот-вот они должны подъехать. Я прикажу, чтобы вам завтрак подали отдельно. Когда я вернусь, решение, возможно, уже будет найдено. Вы мне верите?
Ванда посмотрела на Ричарда и импульсивно повернулась к князю:
— Мы будем ждать! Но одно условие остается неизменным — мы должны обвенчаться, и как можно скорей.
Меттерних улыбнулся.
— Дайте мне час, — повторил он.
— При одном условии, — не сдавалась Ванда.
Князь поднял брови:
— Условии?
— Да, — храбро ответила Ванда. — Условие таково: когда этот час закончится, то, какое бы решение ни было принято после этого, вы будете присутствовать на нашей свадьбе… сегодня.
Князь запрокинул голову и расхохотался.
— Предупреждаю вас, Ричард, — прохохотал он и утер выступившую слезу, — вам придется всегда быть настороже и не терять бдительности, когда вы станете управлять своим домом. Чуть только зазеваетесь — она обведет вас вокруг пальца, как только что провела меня!
— Значит, вы согласны! — радостно захлопала в ладоши Ванда. — О, благодарю, благодарю вас! Я знала, что вы поймете!
Она хотела поцеловать князю руку, но он первым обнял ее и поцеловал в щеку.
— Ты бесстыдная интриганка, — проворчал он. — Не пойму, в кого у тебя такой талант?
Ванда рассмеялась и со вкусом ответила:
— Я унаследовала не только ваши глаза… папочка!
— Озорница!
Князь еще раз поцеловал Ванду и вышел из комнаты. Однако пошел он не в столовую, а завернул в свой кабинет, где достал из запертого ящика письменного стола пухлый конверт. В конверте лежало письмо на многих и многих страницах — его князь писал всю эту ночь, с вечера до утра.
Он долго смотрел на письмо. Оно было адресовано Юлии Жичи. Он закончил его писать сегодня под утро. Письмо писалось сумбурно, и в нем он был откровенен, как никогда. Сегодня ночью он понял, что без Юлии он дальше жить не сможет. Страсть разрывает его. Он думал о Юлии с безнадежностью, каким-то странным образом предчувствуя, что быть вместе им суждено недолго. Вопреки любой логике, любому здравому смыслу он был уверен, предугадывал, что вскоре настанет день, когда он потеряет ее, причем она не уйдет к другому мужчине, она умрет.
106 
