очень нудно 
32 
Бойл был озадачен. Эта маленькая принцесса хочет доказать ему что-то. Что ж — пускай. Сама потом будет залечивать свою задницу — или голову, в зависимости от того, каким местом приложится по милости строптивого скакуна.
— Один кружок. Не выходя за ограду. — Бойл очертил рукой место. — Если еще сумеете усидеть на нем столько времени. Мира, дай ей, пожалуйста, шлем. Может, хоть шею себе не свернет, когда на земле распластается.
— Вижу, не он один разозлен. — Теперь, обретя уверенность, Айона послала Бойлу улыбку. — Мне надо укоротить стремена.
— Только по плацу — и только один круг! — еще раз предупредил он и подвел к ней коня. — Полагаю, как падать, вы знаете…
— Да уж знаю. Но я не упаду.
Она быстро и уверенно укоротила стремена. Она знала — Бойл не спускает с нее глаз. Вот и отлично. И прекрасно. Она справится, хотя бы ради того, чтобы чистить стойла и приводить упряжь в порядок.
Господи, как же ей хотелось снова оказаться в седле! А еще больше — оседлать этого скакуна. Почувствовать его под собой, слиться с его мощью.
— Благодарю. — Она застегнула принесенный Мирой шлем и, поскольку та захватила еще и подставку, запрыгнула с нее на коня.
Аластар подрагивал. Она напрягла колени и потянулась рукой к поводьям.
Теперь Бойл уже жалел о своем решении, она видела это в его рыжеватых глазах.
— Брэнна меня не похвалит, если вы угодите на больничную койку.
— Вы же не боитесь Брэнны?
Она взяла поводья. Возможно, она всю жизнь и мучилась сомнениями, где ее место на земле, но в седле она всегда, с первого мгновения, чувствовала себя как дома.
Подавшись вперед, Айона шепнула коню в самое ухо:
— Ты ведь не выставишь меня дурой, правда? Давай покажем, на что мы с тобой способны, и утрем ему нос.
Четыре шага конь сделал послушно. Потом вскинул задние ноги, опустил и встал на дыбы.
«Прекрати. Поиграем в другой раз».
Она пустила его по периметру, сменила ногу, провела по кругу в обратную сторону, еще раз переменила ногу и наконец пустила рысью.
Когда конь затанцевал, а потом снова попытался взбрыкнуть, она рассмеялась.
«Я хоть и полегче того парня, но могу и хлестнуть».
И пустила коня легким галопом — боже, какое у него красивое тело! — а потом снова рысью.
И почувствовала, что живет!
— Это больше, чем слова на бумаге, — восторженно прошептала Мира.
— Может быть. Хорошая посадка, хорошие руки — и почему-то этот дьявол ее как будто полюбил.
«По ее виду, — подумал Бойл, — можно решить, что она родилась верхом на коне, что из седла ее не выбьет ни ветер, ни чаща леса, что способна перелетать через горы».
Разозлившись на себя за такие мысли, он переступил с ноги на ногу.
— Можешь взять ее с собой в маршрут, только не на этом бешеном! Посмотришь, какова она с клиентами на прогулке.
— А знаешь, из этого жеребца выйдет толк. Фин знал, что брать.
— Фин редко ошибается. Редко, но метко. Ладно, она нам подойдет. Если не облажается. Пусть поставит его на выгоне. Посмотрим, как он ее послушается.
— А ты?
— А я почитаю ее бумажки.
— Когда хочешь, чтобы она приступала?
Бойл смотрел, как размашисто скачет новичок.
— Да она вроде уже приступила.
В деревню Айона не попала. Ее планы изменились наилучшим образом, и первую половину дня она провела, работая на конюшне, чистя стойла и лошадей, подписывая бумаги и осваивая с помощью Миры основные здешние правила и распорядок рабочего дня.
А лучше всего было то, что ей дали присоединиться к верховой прогулке. Конечно, группа шла неспешным, если не сказать ленивым, шагом, но зато она ехала на весельчаке Спаде. Группа неторопливо двигалась по утоптанной тропе, сквозь чащу леса, а где-то сбоку угрюмо рокотала река. Айона въедливо запоминала ориентиры.
Старый сарай, сучковатая сосна, каменная осыпь.
Она прислушивалась к интонациям развлекавшей клиентов Миры — это была немецкая пара в краткосрочном отпуске — и посмеивалась над смешением акцентов.
Вот она, Айона Шиэн, скачет верхом в лесах Мейо (имея при этом работу!) и слушает немецкую и ирландскую речь, ощущая на щеках холодный сырой ветер и ловя редкие проблески солнца сквозь тучи и кроны деревьев.
Она здесь. Это реальность. Айона вдруг со всей определенностью поняла: она уже никогда не уедет отсюда.
Отныне здесь ее дом. Дом, который она создаст для себя сама. Здесь ее жизнь, и жить она станет так, как захочет.
32 
