32 
– Но это вполне логично. Если парень и красивый, и богатый, то на основном инстинкте сыграть пытаются многие. Но твое имя не звучало?
– Теперь я понимаю, что нет. А тогда я так расстроилась, что решила: речь идет обо мне, ведь в молодости уверен, что все вокруг только о тебе и говорят. Причем не слишком хорошо. К тому же я тоже посматривала на Родиона, когда думала, что он не видит. Возможно, и слишком уж плотоядно.
– Да ты никогда ни на кого плотоядно не смотрела! Я тебя прекрасно в ту пору помню. Застенчивая ты была чересчур. И смотрела робко, искоса. Так что речь однозначно о тебе не шла. Это уж ты сама себе навоображала.
– Наверное. Но это легко понять. Я в него влюбилась со всем пылом юности, и мне было жутко больно. Сама понимаешь, узнать, что твой кумир думает о тебе плохо, не сахар.
– Что, любовь превратилась в ненависть?
– Почти. Я стала считать его откровенным снобом, хамовитым и недалеким. И в последний день мечтала только о том, как бы испепелить его взглядом. Но не получилось, я больше его не видела. Мы уехали, но забыть его у меня не получилось.
– Насколько я понимаю, вы с ним увиделись вновь?
– Да. Представь себе, он заявился к деду! Что-то вынюхивал о нашем хозяйстве.
– Не забывай, что это и мое хозяйство тоже! Я ж родом из Подлесной! И у меня другие сведения: его отец хочет завод там поставить и продукцию у селян скупать. Это ж здорово! Мои родители столько уже напланировали, аж жуть берет! Мать уже пообещала, что купит мне в Питере квартиру, если все пойдет, как хочется.
– Ну, наверное. Я в это не вникала. Я на Родионе сразу зациклилась. Как я себя вела, просто жуть! Корчила какую-то дурынду, скандальную и глупую. Ужасно стыдно! Заявила ему, что он городской слабак, а мне нравятся сильные мужчины, Степку приплела…
– Степку! – Катя аж взвизгнула, звонко шлепнув себя ладонями по щекам. – Да ты с ума сошла!
– Ага! Без сомнения! – покорно согласилась с ней Дана. – Но этого мало! Я Степке еще и глазки строить принялась. И все для того, чтоб Родиону досадить. Чтоб понял, что он в свое время упустил.
– Ну, ты даешь! И Степка что, на тормозах это все спустил?
– Нет, конечно. Он решил меня своей женой сделать. Причем моего согласия и не требовалось.
– А зачем ему твое согласие, если он решил? Все верно. Он ни у кого согласия не спрашивает, ежели чего решает. Ума-то, чай, палата. И как же ты от него отбилась?
– Меня Родион отбил. К счастью, шел мимо.
– Слушай, если он тебя от Степки отбил, то какой же он слабак? Я в своей жизни сильнее Павленка никого не видала.
– Да это я так, чтоб Родиона позлить.
– Мелкая месть за обиду, которой не было?
– Почему ты считаешь, что не было?
– Та потому, что тебя он не обижал. Он наверняка про своих знакомых девчонок говорил, а вовсе не о тебе. Твое же имя не звучало?
– Он вообще никаких имен не говорил.
– Вот видишь! Он, как порядочный человек, просто душу другу облегчал, без имен. Уверена, о тебе он в тот момент и не вспоминал.
– Честно говоря, теперь я и сама так думаю. Но когда дед сказал, что Родион едет к нам, меня будто кто-то подменил. Снова так обидно стало, что я на него просто смотреть не могла. Ну и глупости разные выкидывала.
– По-русски, вожжа под хвост попала?
– Ты всегда замечаешь самую суть! – одобрила Дана подружку. – Именно так! В общем, я вела себя как последняя дура. Мне дед с бабкой так и сказали. Но они и сотой доли моих великолепных фортелей не знали.
– Не знали, так узнают. Про сарафанное радио слыхала?
– Я его в полной мере на себе испытала. Чего про меня наши бабы не болтали! Шалава – самое из них мягкое выражение. Но это все ерунда! Чего я себе простить не могу, так это своего отказа Родиону.
– Он тебе что, предложение сделал?
– Несколько раз. Но первые были так, несерьезные. А вот последнее он делал всерьез. А я его обидела. Даже оскорбила.
– Почему? – Катя дотошливо допытывалась до истины, напоминая скрупулезную следовательшу из псевдодедуктивного сериала.
– Да он перед этим по телефону говорил с какой-то своей знакомой, а потом теми же самыми словами, что и прежде, сказал о домогавшихся его девицах. Ну, я и вспылила. И не говори мне, что это глупо, я это и сама знаю.
– Я и не говорю. Раз ты так сказала, значит, у тебя были для этого причины.
– Ну да. Гордыня заела. Очень веская причина. Но он мне о любви и не сказал ничего. Просто предложил женой стать. Я и не пойму, то ли он предложение мне сделал потому, что влюбился, то ли примитивно пожалел. Вот если бы он понастойчивее был, а то как понять, нужна я ему или нет?
32 
