108 
Пакетик на дверной ручке появлялся с периодичностью раз в неделю. И Кир понял, что привык к этому пакетику и к смешным рожицам, нарисованным от руки. Привык, приходя домой с трудного дежурства, уставший настолько, что его хватало только чтобы доползти до кровати, смотреть на незамысловатый бумажный пакетик. Доходило до того, что он, прихватив в очередной раз пакет, шел сразу в спальню, падал на постель, стаскивал опостылевший протез и забывался крепким сном. А наутро с наслаждением ел булочки, запивая их крепким кофе.
Такая жизнь Кира вполне устраивала. Он не требовал больше, в отличии от работы и рабочего коллектива. Он привык к одиночеству и никого не пускал к себе, предпочитая пропускать дни рождения родственников и друзей. Свадьбы и тому подавно, подпадали под жесткое игнорирование. Вся жизнь Кирилла Андреевича вращалась вокруг работы, ну и пакетика с булками по утрам.
Вплоть до момента, пока оказавшись у дверей своей квартиры, мужчина не встретил Марфуту, в руках у которой был огромный бумажный пакет с ароматной выпечкой.
— Привет, Кирилл, — поздоровалась Марфута.
Кир на миг застыл, всего лишь на мгновение. Но его хватило, чтобы отметить, что девочка выросла, превратившись в красавицу с короткими, едва прикрывающими милые ушки рыжими волосами, и загадочными разноцветными глазами. Фигурка девчонки тоже изменилась, округлившись в нужных местах. Где-то глубоко внутри шевельнулось теплое, давно забытое и запечатанное чувство тепла и покоя. А полноватая грудь девчонки напомнило грозному Кириллу Андреевичу, что женщин у него не было уже сотню лет. А конкретнее четыре года. Сейчас он напоминал себе подростка, которому разрешили полистать взрослый журнал перед сном или краем глаза по великому секрету посмотреть на женскую грудь.
Кир, нахмурившись, подавил в себе любые эмоции, намеренно перенося нагрузку на больную ногу. Вот так, боль всегда напоминала мужчине о глупости и ее последствиях.
По всем законам этикета, воспитания и уважительного отношения к слабому полу, он должен был взять из ее рук тяжелый пакет, вежливо предложить чашку чая, и вести связную беседу. Возможно, прежний бы Кир так и поступил. А еще, он бы затащил девчонку прямиком в спальню, а уже потом вел бы светские беседы под чашку кофе. А может быть, сразу же прогнал бы ее после секса. Кто знает? Но сейчас Кир прошел мимо. Словно и не было Марфуты в подъезде с тяжелым пакетом.
Прошел и медленно закрыл за собой дверь. Молча. Не глядя на девчонку. Оказавшись в квартире, снял обувь. Опираясь о поручни, прикрепленные к стенам, дошел до спальни. И уже там навзничь упал на постель, закрывая ладонями лицо. Здесь, где его никто не видел он мог дать слабину. Мог не заставлять себя казаться сильным и независимым ни от кого. Мог, протянув руку, вынуть из прикроватной тумбочки потрепанную газету с ровными столбиками стихов на последней странице. Даже не глядя на бумагу, он знал, что написано в каждой строке. И от этого, чувство вины сжирало его еще больше. Жизнь учит, и ее уроки порой безжалостны.
Марфа не удивилась, когда Кирилл прошел мимо, будто она — пустое место. Примерно к этому она и готовилась. Именно для такого случая у нее был приготовлен запасной дубликат ключей. Глубоко вздохнув, Марфута осторожно открыла дверь и шагнула в логово раненого зверя.
Зверь, судя по едва различимым матам, находился в спальне. Маты стихли, и до слуха Марфы Федоровны донеслось едва различимое бормотание. Застыв, девушка стала слушать глубокий голос, речитативом повторяющий, словно заученную с детства молитву, зарифмованные когда-то ею самой строки. С замиранием сердца, Марфа осторожно заглянула в комнату. Парень сидел на кровати, разминал руками пострадавшую ногу, вернее ту часть, что оставили врачи, и, закрыв глаза, вновь и вновь повторял заученные строки. Марфа плохо видела из-за неяркого освещения, но смогла четко разобрать мокрую дорожку на щеке мужчины от скатывающейся слезы.
Марфута даже представить не могла, какую боль нужно испытывать, чтобы заставить такого сильного мужчины плакать. И девушка поняла, что и сама роняет слезы на бумажный пакет, который она держала в руках перед собой. Все закончилось мгновенно.
— У! Би! Рай! Ся! — по слогам четко произнес парень, а потом все громче, швыряя всем, что попадется под руку, — Убирайся! Убирайся! Убирайся!
И Марфа ушла. Ушла торопливо, быстро, осторожно закрыв за собой дверь в квартиру. Но не потому, что испугалась парня или вида его обезображенной ноги. Нет. Просто потому, что ему нужно было побыть одному.
108 
