112 
«Она права», — мрачно подумал Тирлох, но ему все равно не хотелось выслушивать обвинения, пусть и справедливые. Он знал, что своим поведением все испортил. Для этого даже не надо было видеть бледное лицо Плезанс. Он опять вздохнул, растянулся в кресле и уставился на мыски своих сапог.
— Твоя ложь не привела ни к чему хорошему, — продолжила Мойра.
— Я никогда не лгал Плезанс, — рявкнул Тирлох, бросив гневный взгляд на сестру.
— Ни когда? Как ты можешь это говорить? Ты не сказал ей про свои деньги, а ведь ты отлично знал, что она считает тебя бедняком. Ты просил меня молчать — дескать, ты сам ей все расскажешь. Но, получается, ты так и оставил ее в неведении. Скрыть правду все равно что солгать.
— Это верно. Ладно, пойдем спать. Завтра нам рано вставать.
— Зачем?
— Мы поедем домой.
Тирлоху захотелось поморщиться под презрительным взглядом сестры.
— Значит, ты сложишь лапки и уползешь домой?
— Плезанс сказала, что не может меня видеть.
Его немного удивляло, как больно ранили его эти слова — больнее, чем самый острый нож.
— Это еще не значит, что она не захочет видеть тебя завтра или послезавтра, особенно если тебе хватит ума сказать то, что ты должен был сказать сегодня. Плезанс просто рассердилась на тебя, Тирлох. Если бы она действительно не хотела тебя видеть, ты бы даже не ступил на порог ее дома.
В словах Мойры был смысл. Тирлох вспомнил, как подробно Данстаны описали ему дорогу к коттеджу Плезанс. Значит, она разрешила им это сделать и вовсе не собиралась от него прятаться. А своим жутким поведением он вполне мог ее разозлить, поэтому она и попросила, чтобы он убирался с глаз долой.
— Зачем ты все усложнил? — проворчала Мойра. — Ведь ты хочешь вернуть ее не только для того, чтобы она мыла тебе полы и чинила рубашки. И не только для того, чтобы она помогала меня воспитывать.
— Она сделала для тебя много хорошего, — пробормотал Тирлох, вдруг осознав, насколько спокойнее и взрослее стала Мойра после знакомства с Плезанс.
— Да, конечно. Но ты хочешь, чтобы она жила с нами совсем подругой причине. Неужели ты не мог сказать ей какие-нибудь приятные слова? Или просто попросить ее руки? Теперь тебе придется за ней ухаживать.
— Ухаживать?
— Ну да. Даже Том Парди, неотесанный мужлан, ухаживал за своей женой, дарил ей цветы и все такое прочее.
— Цветы… — Тирлох скривился. — У меня нет времени на подобную чепуху.
— Если ты хочешь добиться Плезанс, то тебе придется найти время. Надо как-то загладить ее сегодняшнюю обиду. Что ты так удивленно на меня смотришь? Разве ты не понял, что обидел ее?
— Я сомневаюсь, что Плезанс питает ко мне чувства, которые я мог бы задеть.
— Какая глупость! Она же спала с тобой.
— Мойра!
Она пропустила мимо ушей его осуждающий окрик.
— Да, спала. И ты даже не пытался от меня это скрывать. Значит, она питает к тебе нежные чувства. Плезанс не шлюшка, как Лиза из таверны Парди. Она хорошая женщина и отдалась мужчине только потому, что он ей далеко не безразличен.
— Откуда ты знаешь про Лизу из таверны?
— Джейк рассказывал.
— У Джейка слишком длинный язык.
— Сейчас не об этом. Тебе надо думать, как вернуть Плезанс. Мое мнение таково: если ты сумел довести до греха такую хорошую женщину, значит, сумеешь убедить ее в том, что она тебе нужна. Здесь понадобятся красивые слова. Подготовь их уже сейчас.
Тирлох задумчиво сдвинул брови, потом с усмешкой взглянул на Мойру:
— Ладно, пойдем-ка спать. Завтра нам придется рано встать.
Девочка широко раскрыла глаза:
— Ты все-таки хочешь ехать домой?
— Нет, моя милая сестренка, сующая нос не в свои дела. Я признаю твою правоту: да, мне будет непросто уговорить Плезанс выйти за меня замуж. Это долгий тернистый путь, и перед тем, как вступить на него, хорошо бы как следует выспаться.
Плезанс вздохнула, когда усмехающийся Натан протянул ей очередной букетик фиалок. Еще немного, и она утонет в море цветов, конфет и безделушек. Она не видела Тирлоха почти две недели, но все это время он упорно заваливал ее подарками. Причем только первый подарок, серебряная ложка, сопровождался запиской. В листке, обернутом вокруг черенка ложки, было написано: «Прости. Тирлох». Плезанс начала сомневаться, что когда-нибудь получит или услышит от него более развернутый текст.
— Это становится все более нелепым, — пробормотала она, кладя цветы на диванчик рядом с собой.
112 
