очень нудно 
65 
— Ты не хочешь праздновать день рождения Мойры? Но она не имеет никакого отношения ни к тому преступлению, ни к смерти вашей матери. Ты сам говорил, что мать даже не пыталась бороться за жизнь. По-твоему, в этом виновата Мойра?
— Нет. Ты прекрасно знаешь, что я никогда не винил ее в этом.
— А мне кажется, что, лишая сестру праздничного дня рождения, ты тем самым обвиняешь ее в смерти матери. Прошу прощения, что высказываю свое мнение — возможно, ты считаешь это не моим делом…
— Говори. Тебя все равно не остановишь.
Она пропустила мимо ушей его недовольную реплику.
— Я думаю, что Мойра обязательно должна праздновать свой день рождения. Ей это надо даже больше, чем остальным детям. Она должна знать, что никто не обвиняет ее в трагедиях прошлого, что мы счастливы от того, что она родилась, и не важно, какими печальными обстоятельствами сопровождалось ее появление на свет.
Он молча смотрел на Плезанс. Ее тихие слова набатом звучали в его ушах. Она права, совершенно права. Как жаль, что он не понял этого раньше! А мама… она наверняка тоже так думает и кивает, глядя на него с небес. Ему всегда казалось, что праздновать день рождения Мойры — значит только разбередить плохие воспоминания, и сестра вроде была с ним согласна. Но правильно ли он ее понимал?
— У меня нет для нее подарка, — пробормотал Тирлох.
Плезанс достала из буфета два свертка и протянула ему.
— Верхний будет от тебя.
— От меня? Но Мойра догадается, что не я приготовил ей подарок.
— Я думаю, твое согласие праздновать ее день рождения уже само по себе будет ей подарком… в этот раз, — добавила она ему в спину, когда он отошел.
Он хмуро глянул на нее через плечо, но она лишь улыбнулась в ответ, взяла приготовленные ею пирог и заварной крем и понесла их к столу.
Тирлох плюхнул свертки перед округлившей глаза Мойрой и уселся на свое место.
— Плезанс говорит, что верхний подарок от меня, — сообщил он и подмигнул ухмыльнувшейся сестре.
Девочка обернулась к Плезанс, чтобы поблагодарить ее, да так и застыла с открытым ртом при виде выставленного перед ней десерта.
— Это пирог из ревеня? Ого, и заварной крем?
— Да. — Плезанс принялась резать пирог. — Твой любимый, если память мне не изменяет.
— Нет, все правильно. Ой, даже не знаю, с чего начать — поесть пирог или развернуть подарки.
— Разверни подарки, — посоветовал Тирлох. — Мне не терпится узнать, что я тебе подарил.
Мойра засмеялась и схватила свертки. Тирлох был удивлен не меньше сестры, когда она достала платье и затем отделанную рюшами шляпку. Странно, когда же Плезанс успела все это сшить?
Он внимательно наблюдал за сестрой. Мойра побежала переодеваться и вернулась в обновках, сияющая от восторга. Тирлох разрешил ей лечь чуть позже обычного, а когда девочка наконец отправилась спать, она практически взлетела на чердак. Несколько минут спустя он зашел в спальню сестры, чтобы по своему обыкновению поцеловать ее на ночь, и застал ее перед зеркалом: она в последний раз любовалась подаренной шляпкой. «Как же я был не прав, лишая ее дня рождения!» — снова укорил себя Тирлох.
— Прости меня, Мойра, — пробормотал он.
Девочка, которая уже забралась в постель, нахмурилась:
— За что?
— За то, что раньше я не праздновал твой день рождения.
Он присел на край постели.
— Не надо извиняться за это, Тирлох.
— Мне казалось, ты относишься к этому так же, как и я. Но я ни разу не спросил у тебя, что ты думаешь.
— Я действительно относилась к этому так же, как и ты — ну, почти так же. Однако сегодня вечером я почти не думала о маме и ее страданиях. Это плохо?
— Нет. Ты не должна всю жизнь думать о трагедии, к которой не имеешь никакого отношения. Плезанс права. То, что тогда случилось, ужасно, но твое рождение здесь ни при чем. Это было хорошее событие, которое заслуживает ежегодного празднования. Теперь мы всегда будем отмечать эту дату.
— Мне очень понравилось. Еще раз поблагодари от меня Плезанс. И тебе спасибо за то, что разрешил устроить сегодняшний вечер.
Он поцеловал ее в щечку.
— Пожалуйста, сестренка. А теперь — спать!
Он похлопал ее по руке, задул свечи и вышел из спальни.
Плезанс вытирала кухонный стол. Услышав, что Тирлох вернулся, она быстро подняла глаза. В ее душе появились сомнения. Может, зря она вмешивается в устоявшиеся семейные традиции? Какими бы плохими они ни были, не ей их менять. Тирлох вроде бы с ней согласился, но, может быть, он просто не хотел затевать спор в присутствии Мойры? Ни слова не говоря, он уселся в кресло перед большим камином, и сердце Плезанс упало.
65 
