очень нудно 
49 
― Она так сказала?
― Именно так. Может, Чэмпион и страдала горячечными психоаффектами, как утверждает док. Может, существует какая-то неизвестная нам связь с делом Синглтона. Меня это не колышет. Я имею достаточно оснований предъявить обвинение и вынести приговор. ― Он захлопнул чемоданчик, запер его и спрятал в ящик стола.
Целое утро я раздумывал над тем, открывать ли Брейку все, что я знал. И в конце концов решил не открывать. В деле сплелись обрывки нескольких жизней ― Синглтона с его блондинкой, Люси и Уны. Узел, который я распутывал нить за нитью, был слишком замысловатым, чтобы описать его языком физических улик. Для Брейка не существовало ничего, кроме его чемоданчика, содержащего вещественные доказательства, которыми можно пробить черепа провинциальных присяжных. А случай был не из разряда провинциальных. Я сказал:
― А вы не ставили себя на место парня? Он ведь не дурак и не мог не знать, что по ножу его тут же найдут. Как же получилось, что он кинул орудие убийства на месте преступления?
― Он и не кинул. Он за ним возвращался. Вы же сами его увидели. Он даже на вас набросился.
― Это не важно. Он подумал, что я шьюсь к Люси, и взбесился. Парень был на взводе.
― Вот именно. На этом-то и строится моя версия. У него возбудимая психика. Я же не обвиняю его в преднамеренном убийстве. Я говорю, что это убийство из ревности, второй степени тяжести. Взбесился и полоснул лезвием. А может, он вытащил из ее кошелька ключ, пока они ездили по городу. У нее-то ключа не оказалось. Озверел, резанул ее и сбежал. Потом вспомнил про нож и вернулся.
― В вашу картину вписываются видимые факты, но не вписывается сам подозреваемый. ― При этом я подумал: если Брейк раскопает мотив ревности, дело будет у него в шляпе.
― Вы не знаете этих людей, как я. Я каждый день с ними вожжаюсь. ― Он расстегнул левый манжет и обнажил мощное веснушчатое предплечье. От запястья до локтя тянулся белый бугристый шрам. ― Тип, который это сделал, норовил зацепить мне горло.
― Из этого, по-вашему, следует, что Норрис бандит.
― Все не так просто. ― Брейк занял оборонительную позицию, несмотря на свое славное ранение. Мир насилия, которому он противостоял, не устраивал ни его, ни других, и это было для него главным.
― Я тоже думаю, что все не так просто. Люси интересовала слишком многих. Я бы не стал зацикливаться на первом подозреваемом, который сам шел к нам в руки. Все гораздо сложнее.
― Я хотел сказать другое. Парень ведет себя как виновный. Я уже целых тридцать лет глазею на их лица и слушаю их байки. ― Он мог этого не говорить. Тридцать лет оставили на нем свой след, подобный опалине на старом дереве. ― Пусть я в низшем разряде. Пусть. Это как раз мой разряд. Убийство Чэмпион проходит по низшему разряду.
― Осознание вины ― заковыристая штука. Во-первых, тут психология.
― Черт с ней, с психологией. У меня чистые факты. Мы пытаемся задержать его для допроса, он сбегает. Мы ловим его, привозим сюда, он молчит. Я пытался его разговорить. Молчит как рыба. Скажи ему, что мир перевернулся, он рта не откроет.
― Как вы с ним обращаетесь?
― Никто его пальцем не тронул. ― Брейк опустил рукав и застегнул манжет. ― У нас своя психология.
― Где он?
― В морге.
― Несколько необычный подход.
― Не для меня. У меня здесь по убийству, по два в месяц. И я их раскрываю, ясно? Почти все. Атмосфера морга развязывает убийце язык быстрее, чем что-либо другое.
― Психология.
― Я же говорю. Ну что, играете в моей команде или дать вам носовой платок, утереть глазки? Если в моей, мы сейчас туда отправимся и посмотрим, готов ли он сознаться.
Глава 20
За дверью с номером 01 была комната с низким потолком и глухими цементными стенами. Когда дверь за нами защелкнулась, мы словно очутились в глубокой подземной гробнице. Каблуки Брейка гулко стучали по бетонному полу. На меня наползла его тень, когда он приблизился к единственному горевшему в комнате светильнику.
Это была лампочка в коническом абажуре, висевшая на длинном регулируемом шнуре над каталкой с резиновыми колесами. На каталке, в ослепительно белом свете, лежало под простыней тело Люси. Ее голова была открыта и повернута к Алексу Норрису. Он сидел у стены за каталкой и, не отрываясь, смотрел в лицо мертвой женщины. Его запястье было приковано к ее запястью двойным браслетом из голубой стали. Насосы охлаждающей системы глухо гудели и пульсировали, как будто прогоняя через себя время. За стеклянными дверьми холодильной камеры другие прикрытые простынями покойники стыли в ожидании Страшного суда. Было адски холодно.
49 
