198 
Оливер подходит к свидетелю.
— Доктор Мурано, если я скажу, что за два дня до смерти Джесс Огилви поссорилась с Джейкобом и велела ему исчезнуть, по-вашему, как это могло повлиять на его поведение?
Она качает головой.
— Джесс была очень важна для Джейкоба: если бы они повздорили, он бы необычайно расстроился. Своим приходом к ней он недвусмысленно дал понять, что не знает, как поступить. Он следует заведенному порядку, а не позволяет раздуться ссоре. Вполне вероятно, что мозг Джейкоба расценил ссору следующим образом: «Джесс велела мне исчезнуть. Я не могу исчезнуть, потому что всегда знаю, где нахожусь. Это означает, что она на самом деле не это имела в виду, поэтому я буду продолжать жить, как будто она этих слов и не говорила». Джейкоб из слов Джесс не понял, что она не хочет его видеть. Это и отличает Джейкоба от сверстников — неспособность поставить себя на место Джесс. И когда другой ребенок может просто вести себя странно, Джейкобу совершенно чуждо сопереживание, его поступки и ощущения вращаются вокруг его собственных нужд. Он никогда не задумывался над чувствами Джесс. Единственное, что он понимает, — как сильно она обидела его, поссорившись.
— Джейкоб знает, что незаконно убивать человека?
— Совершенно точно. С его пристрастием к криминалистике он, скорее всего, может процитировать правовой статус с такой же легкостью, как и вы, мистер Бонд. Но для Джейкоба самосохранение — единственный нерушимый закон, который перевешивает остальные. Поэтому, как и в том случае с девочкой в школе, когда он вышел из себя из-за того, что она его унизила, — и искренне не понимал, в чем проблема, ведь она первая начала, — я лишь могу предположить, что так произошло и с Джесс.
Внезапно вскакивает Джейкоб.
— Я не выходил из себя! — кричит он, когда Эмма хватает его за руку, чтобы усадить на место.
Разумеется, тот факт, что он вспылил, тут же сводит его заверения на нет.
— Мистер Бонд, следите за своим клиентом, — предупреждает судья.
Оливер поворачивается. Сейчас он похож на солдат из фильмов, когда те достигают вершины холма, видят армию противника внизу и понимают: как бы там ни было, молиться некогда.
— Джейкоб, — вздыхает он. — Сядь.
— Мне нужен перерыв! — кричит Джейкоб.
Оливер смотрит на судью.
— Ваша честь?
Поспешно выводят присяжных, а Джейкоб чуть ли не бегом мчится в комнату сенсорной релаксации.
Отец выглядит абсолютно потерянным.
— И что теперь?
— Подождем пятнадцать минут.
— Может, мне… Ты пойдешь с ними?
До этого я ходил. Болтался в углу, развлекаясь резиновыми мячиками, пока Джейкоб разыгрывал свою партию. Но сейчас я смотрю на отца.
— Делай, как знаешь. Я останусь здесь.
Одно из моих первых воспоминаний: я болен и плачу не переставая. Джейкобу лет шесть-семь, и он без остановки просит маму, которая не спала из-за меня всю ночь, приготовить завтрак. Еще рано, солнце даже не появилось над горизонтом.
«Я есть хочу», — говорит Джейкоб.
«Знаю, но мне нужно сейчас позаботиться о Тео».
«А что с Тео?»
«У него болит горло, очень сильно».
Минуту Джейкоб переваривает полученную информацию.
«Держу пари, если Тео съест мороженое, его горлу полегчает».
«Джейкоб, — удивляется мама, — ты беспокоишься о здоровье Тео?»
«Я не хочу, чтобы у него болело горло», — отвечает Джейкоб.
«Мороженое! Мороженое!» — кричу я. И прошу не настоящее мороженое, а соевое, как и все остальные продукты в нашем холодильнике. Тем не менее это сладкое, а не завтрак.
Мама уступает.
«Хорошо, мороженое», — соглашается она.
Усаживает меня в стульчик и ставит тарелку. Она ставит тарелку и перед Джейкобом и гладит его по голове.
«Я скажу доктору Мун, что ты заботишься о брате», — говорит она.
Джейкоб ест мороженое.
«Наконец-то, — говорит он, — тишина и порядок».
Мама воспринимает его слова как попытку преодолеть синдром Аспергера и выразить сочувствие бедному, больному младшему брату.
Но я все понимаю, когда становлюсь старше: Джейкоб получил на завтрак мороженое, и ему даже не пришлось об этом просить.
Джейкоб заставил меня прекратить истерику.
В тот день брат не пытался помочь мне. Он пытался помочь себе.
ДЖЕЙКОБ
Я лежу под тяжелым одеялом, и мне кажется, что сотни рук прижимают меня к полу, кажется, что я глубоко на дне моря и не вижу солнца, не слышу, что происходит на берегу.
198 
