— Понятно, — говорю я.
— Эти профессора — у них сотни дисков. Они хранят их на четырехсторонней вращающейся подставке. Так или иначе, я заметил, что все исполнители на «W» расставлены друг за другом. Ричард Вагнер, Дайон Уорвик, Дина Вашингтон, «The Who», Джон Уильямс, Мэри Лу Уильямс. А потом идут Лестер Янг, Йоганн Рудольф Цумштег…
— Профессора слушают «The Who»?
— Я просмотрел со всех четырех сторон — все диски расставлены в алфавитном порядке.
— Вероятно, они всегда так стояли, вы просто этого не замечали? — предполагаю я.
— Нет, в минувшее воскресенье, когда мы с Джесс искали подходящую музыку, они стояли совершенно по-другому.
— Мистер Макгуайр, — говорю я. — Я вам перезвоню.
— Постойте, прошло уже два дня…
Я кладу трубку и щиплю себя за кончик носа. Потом набираю номер Вермонтской лаборатории и разговариваю с Айрис, такой себе «бабулькой», которая неровно ко мне дышит, чем я беззастенчиво пользуюсь, когда хочу получить результат исследования улик побыстрее.
— Айрис, — мурлычу я, — как поживает самая красивая девушка в лаборатории?
— Я тут единственная девушка, — смеется она. — Ты звонишь насчет своего почтового ящика?
— Да.
— Абсолютно чистый. Ни одного отпечатка.
Я благодарю ее и вешаю трубку. Выходит, тот, кто расставил диски в алфавитном порядке, достаточно умен и надел перчатки, когда опускал в ящик записку. Вероятно, на клавиатуре тоже не будет обнаружено никаких отпечатков.
С другой стороны, тогда и специи должны стоять в соответствии со страной, где произрастают.
Если Марк Макгуайр замешан в исчезновении своей подружки и хочет навести нас на ложный след, он мог намеренно расставить диски по алфавиту — по крайней мере, такому поступку Марка Макгуайра я бы не удивился.
Это также объясняет, почему он молчал целые сутки.
В любом случае, нужно самому взглянуть на эти диски. Как и на содержимое кошелька Джесс Огилви. И на остальные вещи, которые могут подсказать, где она находится и почему.
Я встаю, беру пиджак, направляюсь к конторке дежурного, чтобы сообщить, куда уезжаю, и тут один сержант хватает меня за рукав.
— А вот и детектив Метсон, — говорит он.
— Отлично! — рявкает мужчина. — Теперь я знаю, кого начальнику полиции нужно уволить.
За его спиной заплаканная женщина теребит кожаные ремешки своей сумочки.
— Прошу прощения, — вежливо улыбаюсь я. — Не расслышал, как вас зовут.
— Клод Огилви, — отвечает он. — Сенатор штата Клод Огилви.
— Сенатор, мы делаем все возможное, чтобы найти вашу дочь.
— Верится с трудом, — хмыкает он, — когда в вашем участке никто не занимается этим делом.
— Собственно говоря, я как раз направлялся в дом, где жила ваша дочь.
— Надеюсь, что там уже работает полиция. Потому что мне не хотелось бы думать, что целых два дня местная полиция всерьез не занималась поисками моей дочери…
Я обрываю его посреди фразы, беру под руку и подталкиваю к своему кабинету.
— При всем моем уважении, сенатор, я бы предпочел, чтобы вы оставили свои советы касательно моей работы при себе…
— Я, черт побери, буду говорить, когда хочу и что хочу, пока моя дочь не вернется живой и здоровой!
Я не обращаю на него внимания и предлагаю его жене присесть.
— Миссис Огилви, — говорю я, — Джесс пыталась с вами связаться?
Женщина качает головой.
— И я ей не могу дозвониться. Ее голосовая почта переполнена.
Сенатор качает головой.
— Потому что этот идиот Макгуайр продолжает оставлять ей сообщения…
— Раньше она убегала из дома? — интересуюсь я.
— Нет, никогда.
— В последнее время она выглядела расстроенной? Встревоженной?
Миссис Огилви качает головой.
— Она так радовалась переезду в этот дом. Говорила, что устала жить в общежитии…
— А ее отношения с женихом?
Сенатор Огилви обиженно хранил холодное молчание. Жена бросила на него быстрый взгляд.
— О вкусах не спорят, — призналась она.
— Если он обидит ее, — бормочет сенатор, — если хоть пальцем…
— Тогда мы узнаем об этом и займемся им, — успокаивающе заверил я. — Прежде всего нам нужно найти Джесс.
Миссис Огилви наклоняется вперед. У нее заплаканные глаза.
— У вас есть дочь, детектив? — спрашивает она.