ДЖЕЙКОБ

В школьной комнате для сенсорной релаксации с потолка свисают качели. Они сделаны из веревки и эластичного голубого материала: когда сидишь внутри, ткань окутывает, словно кокон. Можно затянуться плотнее, чтобы ничего не видеть и никто не видел тебя, и вращаться по кругу. Тут лежат коврики различной текстуры, есть колокольчики и вентилятор. Есть оптоволоконная лампа, которая меняет сотни оттенков, от зеленого до фиолетового и розового. Есть губки и мягкие мячики из тонких резиновых ниточек, щетки и упаковочный целлофан с пузырьками, тяжелые одеяла. Стоит шумовое устройство, которое может включать только консультант, а ты можешь выбрать, слушать ли шум волн, звуки дождя, белый шум или джунгли. Есть в комнате и метровый ватерпас, в котором ленивыми кругами движется пластмассовая рыбка.

Индивидуальный план обучения дает мне право выйти с урока, остыть. Если необходимо, учителя разрешают мне покинуть класс в любое время, даже на экзамене. Иногда окружающий мир слишком на меня давит, мне нужно успокоиться. Я могу пойти в комнату сенсорной релаксации, но дело в том, что я редко ею пользуюсь. Комнатой сенсорной релаксации пользуются ученики с особыми потребностями, и, войдя туда, я как бы навешиваю себе ярлык «ненормальный».

Поэтому в большинстве случаев, когда мне нужен перерыв, я брожу по коридорам. Иногда заглядываю в кафетерий, покупаю бутылочку витаминной воды. (Какая вкуснее? Запоминайте: киви-клубника с витамином А и лютеином для прозрачности. Самая плохая? Внимание! Оранжевый апельсин. Нужно продолжать?) Иногда я заглядываю в учительскую, играю в шахматы с мистером Пакири или помогаю миссис Лезервуд, школьному секретарю, заполнять конверты. Но последние два дня, когда я выхожу из класса, я направляюсь прямо в комнату сенсорной релаксации.

Консультант, работающий в комнате релаксации, мисс Агуорт, занимается также проведением учебных викторин. Каждый день в 11.45 она выходит из комнаты, чтобы ксерокопировать вопросы, ответить на которые предложит нам после обеда. Именно по этой причине я на протяжении двух последних дней ровно в 11.30 пользуюсь своим правом выходить во время урока. Сегодня я ухожу с английского — как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло, — поскольку мы проходим сейчас «Цветы для Элджернона»^[12] и на прошлой неделе одна девочка (не со зла, а из искреннего любопытства) поинтересовалась, проводятся ли эксперименты, чтобы излечивать таких людей, как я.

Сегодня я вхожу в комнату сенсорной релаксации и прямиком направляюсь к мячикам из резиновых ниточек. Беру в руки по мячику, забираюсь на качели и закутываюсь в голубую ткань.

— Доброе утро, Джейкоб! — говорит мисс Агуорт. — Нужна моя помощь?

— Пока нет, — бормочу я.

Я не знаю, почему люди с синдромом Аспергера настолько чувствительны к таким вещам, как материал, цвет, звук, свет. Когда я прячу глаза и когда другие люди из вежливости отводят взгляд, чтобы не таращиться на меня, я иногда задумываюсь, а существую ли я на самом деле? Предметы в этой комнате — сенсорные эквиваленты игры «Морской бой». Чтобы не называть координаты — Б-4, Д-7, я называю чувственное восприятие. Каждый раз, когда я чувствую на плече тяжесть одеяла или слышу, как лопаются шарики, когда я заворачиваюсь в упаковочный целлофан, — прямое попадание. В конце перерыва на отдых я вместо потопленных кораблей нахожу способ, как определить свое место на сетке координат этого мира.

Я закрываю глаза и медленно вращаюсь внутри темного закрытого кокона. «Не обращай внимания на мужчину, стоящего за занавеской», — бормочу я.

  49