очень нудно 
70 
Девятнадцатое число было совсем рядом. Мы были готовы.
Но стало ясно, что где-то произошла утечка. В статье, появившейся в газете «Друг народа», Марат высказывал подозрения о подготовке заговора.
«Идея заключается в насильственном вывозе короля в Нидерланды, Бельгию или Люксембург под тем предлогом, что его дело — это дело королей Европы. Разве вы глупцы, что не предпринимаете никаких мер для предотвращения бегства королевской семьи? Парижане, безрассудные парижане, я устал вновь и вновь повторять вам: стерегите как следует короля и дофина, держите под замком австриячку, ее деверя и остальных членов семьи. Потеря одного дня может иметь пагубное влияние для нации, может вырыть могилы для трех миллионов французов». Аксель пришел чуть ли не в бешенство.
— Это не может быть случайным совпадением! — заявил он. — Где-то произошла утечка информации.
— Я знаю, это Рошелье! — вскричала я. — Она о чем-то догадывается, хотя я считаю, что точно ей ничего не известно.
— И все же мы должны выехать девятнадцатого, — настаивал Аксель. — Мы больше не можем ждать.
Было восемнадцатое, и мы были готовы бежать на следующий день. Затем ко мне зашла несколько возбужденная мадам де Турзель и, понизив голос, сообщила, что к ней обратилась мадам де Рошелье с просьбой отпустить ее двадцатого числа.
— Я узнала, — добавила мадам де Турзель, — что она хочет навестить больного друга. Гувийон болен, так что ясно, кого она хочет навестить.
— Мы должны отложить наш отъезд до двадцатого, — сказала я, и сразу же послала курьера к Акселю. Он был обеспокоен этой отсрочкой, так как все, кто принимал участие по маршруту нашего движения, заранее получили инструкции; но мы договорились, что Леонар, мой парикмахер, которому я могла доверять, должен отвести мои драгоценности в Брюссель, и в то же время по дороге он встретит кавалерию и передаст записку, объясняющую задержку на один день.
На том и порешили. Леонар уехал с драгоценностями. А мы с нетерпением ожидали двадцатое число.
И вот важный день настал. Солнце ярко сияло, и это казалось хорошим предзнаменованием. Я прошептала Елизавете, что в городе будет мало народа — в такой день все захотят уехать за город. Мадам Рошелье ушла наведать больного приятеля, и день тянулся так медленно, что я думала, он никогда не кончится. Но внешне он казался обычным днем, как мы того и желали.
Наконец настало время ужина, мы засиделись за ним, как обычно, но, конечно, уже не было такой церемонии, как в Версале. Мы могли быть лишь благодарны за это. Я отправилась в спальню, а оттуда поспешила к дочери на первый этаж. Служанка мадам Брюни открыла дверь. Я сказала, чтобы она как можно быстрее одела принцессу и была готова незаметно выскользнуть из замка вместе с мадам де Нювиль, служанкой дофина. Кабриолет для них стоял на Королевском мосту, им предстояло сразу же покинуть Париж и ожидать нас в Клэ.
Моя дочь была достаточно взрослой, чтобы понимать, что все это означает. Она не задавала никаких вопросов. Бедный ребенок, она воспитывалась в странном мире. Немного удивленно она посмотрела на простое платье, которое мы подготовили для нее, оно было из хлопковой ткани с маленькими голубыми цветами на бледно-зеленом фоне с желтоватым отливом — достаточно хорошенькое для дочери знатной русской дамы, но едва ли подходящее для принцессы.
Я поцеловала ее и на мгновение прижала к себе.
— Моя дорогая мышка, — прошептала я, — ты будешь слушаться, хорошо?
Она кивнула и сказала: «Да, мамочка», — почти с укоризной, словно удивляясь моему вопросу.
Затем я пошла в комнату сына. Он уже проснулся и издал крик радости, увидев меня.
— Мамочка, — вскричал он, — куда мы отправляемся?
— Туда, где много солдат.
— Могу я взять свою саблю? Мадам, быстрее принесите мою саблю и мундир. Я буду солдатом.
Он пришел в смятение, когда увидел, что ему придется надеть девчоночье платье!
— О, так это представление? — спросил он. — Поэтому мы переодеваемся.
Он засмеялся. Ему нравилось участвовать в представлениях.
— Да еще ночью, — добавил он. — Это самое лучшее время для пьес.
— А сейчас, малыш, ты должен вести себя тихо, быстро одеться и делать все, что тебе скажут. Все зависит от этого.
Он кивнул с заговорщицким видом.
— Ты можешь доверять своему малышу, мамочка.
— Я верю, мой дорогой, — сказала я, целуя его.
Было пятнадцать минут одиннадцатого. Аксель очень тщательно рассчитал время, и мы должны были уже отправляться. План заключался в том, что дети с мадам де Турзель должны выйти первыми. Я была против этого, поскольку не могла и подумать, что дети начнут опасную поездку без меня, но с ними будет Аксель до тех пор, пока я не присоединюсь к ним, и это меня утешало.
70 
