очень нудно 
124 
* * *
Я находилась в Хандсоне, ожидая известий. До меня доходили слухи, носившиеся по лондонским улицам, что людей пригвождали к позорному столбу за слова о смерти короля.
Если он не умер, то был близок к смерти.
С большой радостью я узнала, что император посылает в Англию нового посла. Это был Симон Ренар, в чьи дипломатические способности король очень верил. Я не сомневалась в том, что добрый и честный Шейф был бы не в состоянии справиться с грядущими событиями. Императору нужен был кто-то, кто бы не уступал Антуану де Ноайлю, недавно прибывшему в Лондон французскому послу.
Наконец пришло сообщение от Нортумберленда: он считал, что мне было бы благоразумнее находиться при дворе. Такой же вызов получила моя сестра Елизавета. Интересно, что она станет делать? Она не была в такой опасности, как я, но в то же время ее положение было ненадежным.
Я покинула Хандсон в сопровождении небольшой свиты, но в Ходдесдоне задержалась, не зная, как поступить.
Если мой брат умер, я должна быть при дворе. Но с другой стороны, там будет и Нортумберленд, и я окажусь в опасности.
Пока я размышляла, ко мне пришла Сьюзан и сообщила о прибытии гонца; он явно проделал большой путь и был очень утомлен, но сказал, что должен видеть меня безотлагательно.
Я послала за ним и узнала в нем золотых дел мастера из Лондона, который раз-другой выполнял для меня некоторые поделки.
Он преклонил передо мной колени.
– Миледи, – сказал он, – король умер, хотя об этом еще не объявляли. Я поспешил сюда сообщить вам об этом.
– Вас кто-нибудь послал?
– Сэр Николас Трокмортон, миледи. Он поручил мне сказать вам, что, хотя король умер, это будут держать в тайне еще несколько дней… и вам нежелательно появляться при дворе.
Сэр Николас Трокмортон. Я его знала. Это был твердый сторонник Реформации и близкий друг моего брата; я вспомнила, что он присутствовал при казни Анны Эскью, чтобы оказать ей поддержку.
Почему же он послал этого человека предупредить меня? Он не желал бы, чтобы меня провозгласили королевой, потому что знал, что, придя к власти, я верну страну римской католической церкви.
Если бы это был один из моих старых друзей, католик вроде Гардинера! Гардинеру я бы поверила. Это было в его интересах – увидеть меня на троне. Но Гардинер заключен в Тауэр. Трокмортон… почему он предупреждал меня? Может, он знал, что Нортумберленд собирается убить меня? Ведь есть же люди, даже иной веры, которые никогда не станут пособниками убийц.
Я поблагодарила гонца и приказала угостить его.
Каковы бы ни были побуждения Трокмортона, я сознавала, что не должна попасться в ловушку Нортумберленда. Я дала знать Шейфу и Симону Ренару, что переезжаю в Кеннингхолл в Норфолке, потому что у меня при дворе возникла опасная болезнь. Они должны понять, что это дипломатический предлог.
Вполне вероятно, что король еще не умер и все это не более как подстроенная мне ловушка; но будь это так, послали бы они ко мне человека, которого я знала как приверженца Реформации? Все это было покрыто тайной, но какой-то внутренний голос говорил мне, что мой брат действительно мертв.
Я тронулась в путь с небольшим эскортом, выбирая пустынные дороги, чтобы не встретить кого-нибудь из Лондона, поскольку догадывалась, с каким приказом кто-то мог бы выехать ко мне, если Нортумберленд поставил себе целью уничтожить меня. Я старалась держаться ближе к побережью, откуда в случае необходимости могла бы отплыть в Нидерланды.
Очень скоро я убедилась, что поступила правильно. Сразу же после моего отъезда из Хандсона туда прибыл один из сыновей Нортумберленда с отрядом из трехсот всадников, чтобы доставить меня в Лондон. Таким образом, я оказалась бы в плену, и конец был бы неизбежен.
Из Кеннингхолла я написала Совету. Я напомнила им, что по завещанию отца я была преемницей моего ныне покойного брата Эдуарда, и, следовательно, теперь я была королевой. Я знаю обо всех интригах против меня, но, если они незамедлительно провозгласят меня королевой, я дарую им амнистию и не стану мстить за то зло, которое они причинили мне в прошлом.
У них не было уважения ко мне. Для них я была просто женщина, да еще и не отличавшаяся хорошим здоровьем. Они полагали, что у меня не было никого, кто бы мне помог, кроме двоюродного брата в другой стране, слишком погруженного в свои собственные дела, чтобы прийти мне на помощь.
Они провозгласили королевой Джейн и написали мне, что я – незаконнорожденная, каковой и называюсь в завещании отца, на которое ссылаюсь, и если я благоразумна, то приму новую власть и займу подобающее мне положение.
124 
