89 
— Это значит, — сказала она, — что вы поверите мне. Вы послушаетесь меня и согласитесь… Город зажег нам красный огонь, и указал на Лиру. Лиру нашла Анна Ахматова. Но дело не в поэзии Анны и даже не в Лире. Демон все подтвердил. Но я и сама догадалась. Кылына же не шифром писала. Просто делала сокращения для удобства. «ААА не прольет, БД не пойдет, вор не будет, Ц остается». Вор — это Великая Октябрьская революция! БД — Дмитрий Богров — убийца Столыпина. Если 1 сентября 1911 года Богров «не пойдет» убивать Столыпина в оперный театр, революции не будет. Царь останется. Кылына вычислила, как отменить революцию!
*****
— Демон сказал, она долго вычисляла. Очень долго. Он расшифровал не только сокращения, но и математическую часть. Там все учтено! Все, что должно произойти или не произойти, чтоб ее не было!
Тайное Знание наконец вырвалось из Ковалевой, и остановить его силу больше не мог никто.
— Кылына просчитала даже вариант спасения «Титаника», потому что если корабль не утонет, некий Герберт… Неважно, у нее не сошлось. Она просчитала даже вариант убийства царя — последнего, Николая 11.
— Так царя же и так убили, — заметила Катя.
— Большевики расстреляли царскую семью тихо и тайно! А Кылына напротив — просчитала очень жестокое публичное убийство царя, которое настроит народ против революционеров, и пойдет, как бы откат… Она проделала адский труд. И в результате высчитала — убийство Столыпина!
— Так его же и так убили. Публично, — полувопросительно уточнила Катя.
— А кто такой Столыпин? — с любопытством ляпнула Чуб. — Тот, который у Маяковского?
— Тот-тот. Премьер-министр Николая 11. — Екатерина Дображанская была образованной дамой.
— О! Он — не просто премьер, — воспела Столыпина Маша. — Он — реформатор! Он буквально возродил страну, после революции 1905 года. Он задавил революционеров. Он проводил земельную реформу. Он раздавал землю крестьянам! И большевики всерьез обсуждали на конференции, что, если земельная реформа Столыпина пройдет успешно, и все благополучно получат землю в частную собственность, сделать новую революцию будет невозможно... Столыпин собирался провести реформы и для рабочих! И для евреев. Будь он жив, он бы не позволил стране так бездарно ввязаться во вторую мировую войну! Если б не он, вторая мировая началась бы еще в 1908…[6] Но Столыпин считал, развязать войну, означает, — развязать силы революции! И правильно считал! Так и вышло, когда его не стало. Он говорил: «Дайте государству двадцать лет покоя, и вы не узнаете его». Он говорил: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!». Пять лет он был вторым человеком империи после царя. Он был сильною, властною личностью. Он делал не карьеру, а дело. Когда я сдавала экзамен, я сказала: «Проблема Столыпина в том, что у него просто не было времени на тактичность». Поэтому его все ненавидели — и левые, и правые, и кадеты, министры, революционеры, Распутин…
— Это нормально, — сказала знающая выпускница Глиэра. — Чем круче звезда, тем сильнее ее ненавидят. Вон Мадонну сколько людей ненавидит.
— На Столыпина было восемнадцать покушений. Революционеры взорвали его дачу на Аптекарском острове. И он знал, что его могут убить в любую секунду. Но не боялся! Он писал… — историчка закатила глаза и продемонстрировала великолепие памяти. — «Каждое утро, когда я просыпаюсь, и творю молитву, я смотрю на предстоящий день, как на последний в жизни, и готовлюсь выполнить все свои обязанности, уже устремляя взор в вечность. А вечером, когда я опять возвращаюсь в свою комнату, то говорю себе, что должен благодарить Бога за лишний дарованный мне в жизни день. Это единственное следствие моего постоянного сознания близости смерти, как расплата за свои убеждения. И порой я ясно чувствую, что должен наступить день, когда замысел убийцы, наконец, удастся…» Когда в Киеве, вскрыли его завещание, — присоединила она, — выяснилось, Столыпин заранее отдал распоряжение: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют». Потому он похоронен у нас, в Киево-Печерской Лавре. А на Крещатике, возле Думы, ему поставили памятник. А после революции, памятник свергли…
— Так кто его в итоге убил? Министры или кадеты? — спросила Чуб.
— Какой-то революционер выстрелил в него в нашем оперном театре, — ответила Катя.
— О, он не революционер! — опровергла студентка. — Митя Богров — одна из неразгаданных загадок истории! Он сотрудничал одновременно с революционерами и с царской охранкой. И кто заказал ему убийство, так навсегда и осталось тайной. А на суде, когда ему зачли смертный приговор, он сказал: «Мне совершенно все равно, съем ли я еще две тысячи котлет в своей жизни или не съем». Я его слова навсегда запомнила, когда мы этот раздел проходили.
89 
