33 
– Как же это здорово! – мечтательно протянула Милли во время одной из таких встреч. – Настоящее блаженство, – добавила она с особым ударением, когда рука Джанферро коснулась ее груди.
Он медленно обвел кончиком пальца вокруг напряженного от возбуждения соска красавицы.
– Я знаю, как тебе это нравится, дорогая. Ты выражаешь свои мысли весьма убедительно.
– Почему бы тебе просто не сказать: я тоже в восторге?
– Но ведь это и так понятно.
– Понятно, и все-таки расскажи о своих чувствах вслух… О, что ты делаешь?
– Угадай с трех попыток, – с тихим рычанием предложил он, касаясь языком бархатистой кожи любимой.
В такие редкие часы, когда они принадлежали сами себе, их жизнь становилась почти нормальной, и это представлялось высшей привилегией.
И еще одну вещь поняла Милли за время тайных свиданий с мужем. Возможно, она была не права, отказываясь от беременности. Наверное, у женщин так обычно и происходит – чем больше крепнут чувства к партнеру, тем сильнее хочешь от него ребенка. И перспектива завести малыша перестала теперь казаться Милли западней.
Джанферро коснулся губами волос любимой, слегка погладил ее грудь и задумчиво произнес голосом, полным скрытой надежды:
– Может быть, ты уже беременна? Представляешь, то, что мы сейчас сделали, станет началом новой жизни!
Подобные разговоры случались и во время их медового месяца, но теперь они больше не пугали Милли. И тон, которым муж произносил эти слова, значительно изменился. Вместо приказа в его голосе звучала просьба мужчины, страстно мечтающего о продолжении рода.
– Мне бы так хотелось быть сейчас беременной, – тихо произнесла Милли, понимая, что говорит чистую правду. Но боль от того, что она все это время делала втайне от мужа, пронзала ее сердце как острый нож.
Оставив Джанферро дремать на постели, Милли тихо поднялась и направилась через огромные комнаты в ванную. Там она решила не включать свет – лунные лучи мощным потоком проникали в помещение, отражаясь от многочисленных зеркал. В одном из них Милли вдруг увидела свое собственное обеспокоенное лицо.
Придется ей рассказать мужу о противозачаточных таблетках. Если бы она была невестою сейчас, то, не задумываясь, сообщила бы жениху о своих средствах предохранения. Но несколько месяцев назад Милли была слишком напугана предстоящей ответственной ролью, чтобы заводить подобный разговор. Да и Джанферро был иным – более властным, непреклонным, привыкшим полагаться лишь на собственное суждение.
Милли раскрыла косметичку и извлекла упаковку таблеток в блестящей фольге. Глядя на маленькие шарики, Милли повторила себе еще раз, что должна обо всем рассказать любимому. И все же что-то останавливало ее, помимо стыда за свой поступок. Разве муж не почувствует себя оскорбленным оттого, что столь ответственное решение приняли без него? И не будет ли это огромным ударом по их еще только начинавшим крепнуть отношениям?
Снова взглянув на себя в зеркало, Милли отметила, что ее лицо выглядит теперь старше и серьезнее, чем тогда, когда она была невестой. И у этой повзрослевшей женщины был выбор – либо все рассказать мужу, либо просто перестать принимать таблетки.
И вдруг Миллисента с ужасом заметила второе отражение в зеркале. Стоя на пороге, Джанферро щелкнул выключателем. В ярком свете флуоресцентных ламп ванная напоминала сцену.
– Что ты здесь делаешь, Милли?
– Мне просто… понадобилось кое-что взять из косметички.
– И какого рода это «кое-что»?
Холодея от ужаса, Миллисента вдруг поняла, что муж давно обо всем догадался.
– М-мои таблетки, – запинаясь, произнесла Милли и с ужасом отшатнулась – взгляд мужа стал совершенно каменным. – Ты что, все видел?
– Разумеется, – прозвучал ледяной ответ.
– Понимаешь, – заторопилась она, – я как раз собиралась принести таблетки в спальню, показать тебе, а потом выкинуть!
– Поразительное совпадение! – саркастически протянул муж.
Милли заметила лишенный всякого сочувствия взгляд Джанферро, и у нее все оборвалось внутри.
– Джанферро, я понимаю, как это выглядит со стороны…
– Ну все, довольно, Милли. – Джанферро судорожно вздохнул, чувствуя невыносимую, обжигающую боль внутри. Никогда раньше ему не наносили столь серьезного оскорбления. – У меня давно уже были предположения, так что, пожалуйста, не отягощай свою вину фальшивыми извинениями.
Миллисента уставилась на супруга в недоумении.
33 
