очень нудно 
68 
Теперь он не испытывал ни эйфории, ни отчаяния. Он был просто в теме. Итак, это произошло. Он быстро направился назад, к площади Неккармюнцплац, к стоянке такси.
Случилось нечто. Он посмотрел на мир чужими глазами — и на этот раз не со столетним разрывом. В его доме, в пристанище усталого чудака, рухнула стена, и при всем желании он не мог просто так в одночасье ее восстановить. Он больше не мог отгораживаться от всего — слишком обессилел.
Хорнунг сидела на софе и рыдала. Тойер сначала беспомощно ходил вокруг нее, потом сварил кофе.
— Что-нибудь случилось? Тебя кто-нибудь еще обидел, кроме меня? — спросил он, наконец, вернувшись с двумя кружками.
Она потрясла головой и встала, опершись на него.
В своем необычном настроении, когда он чувствовал, что к нему имеет отношение все на свете, он не испытывал особого любопытства к состоянию Хорнунг. Вообще-то он хотел быть тут с ней — среди прочих своих задач, ну, просто тогда одной задачей для него было бы больше. Ему даже не приходило в голову, что он ощущает себя в эту минуту центром мироздания. В навесной полке он нашел бутылку коньяка.
— Пожалуй, это должно помочь. Или ты еще собираешься вести машину?
Она без слов помотала головой, но коньяк только пригубила.
Тойер по-дружески сидел рядом с ней, держал ее руку и мысленно взвешивал множество фраз, из которых не произнес ни одной. Только ничего сейчас не менять, просто быть вот так вместе.
Через полчаса Хорнунг утерла последние слезы:
— Все-таки забавно, чего только не натворишь, когда ты вдвоем с близким человеком.
Тойеру не хотелось расставаться с созерцательным состоянием, в котором он находился.
— Сейчас я должен заняться людьми, которые действительно кое-что натворили. — Он тут же увидел, что она рассердилась на его слова.
— Ну да, я-то никого не убила, так что какие проблемы! — Под ее взглядом он невольно съежился.
— Нет, — солгал он, — я имел в виду последнюю ночь, тогда я в самом деле… ну… определенно не совершил никакого подвига.
— Дело не в этом. — В ее голосе звучала усталость. — От тебя и не требуется прыть жеребца. Вот только у меня внезапно появилось ощущение… Я о том, что ты заснул, прямо посредине. Я так безумно одинока, Тойер.
Комиссар вздохнул. Он не хотел вместо своих обычных выверенных чувств погрузиться в абсурдную кашу страстей и промолчал.
Хорнунг набрала в грудь воздуха, словно вынырнула из морской глубины, где тщетно искала жемчуг.
— Ладно, все в порядке. Не будем сейчас говорить об этом. Все-таки ты неожиданно появился у меня, в первый раз за все время. Я проявлю скромность и не стану тешить себя напрасными иллюзиями. У вас что-то произошло?
Это послужило паролем. Тойер начал с жаром рассказывать, ведь он приехал только ради этого. Если поначалу его подружка еще удивлялась, с каким спокойствием он описывал свой недавний позор, то после его озарения на плотине она уже не могла удержаться.
— Вот это да! Я сейчас позвоню эксперту! — воскликнула она. — Вся эта история кажется действительно… ну, не знаю… Да, возможно, из-за этой картины кого-то в самом деле могли убить. Дай-ка мне трубку, мой знакомый сейчас наверняка еще не спит. Историков искусства, искусствоведов можно сравнить с нейрохирургами, им часто приходится делать свое дело, не считаясь со временем. — Она вышла в прихожую.
Пока она звонила, Тойер подливал себе кофе и сделал добрый глоток из бутылки с коньяком. Разумеется, в каждой федеральной земле имелось отделение полиции, которое специализировалось на фальсификации произведений искусства, но маловероятно, что там захотят в конце рабочей недели поговорить с неудачником Тойером, но еще менее вероятно, что они согласятся это сделать на следующей неделе, когда он станет безработным экс-полицейским. Поэтому придется действовать прямо сейчас, на свой страх и риск.
Вернулась Хорнунг:
— Да, он приедет. Мы можем встретиться завтра вечером у меня. Часов в семь.
Тойер кивнул.
— Только я ничего не готовлю дома, — грустно сказала она.
Тойер обнял ее с закрытыми глазами и попытался вложить в это объятие все тепло своего тела. Его подружка блаженно вздохнула:
— Как давно ты меня не обнимал.
— Еще никогда не обнимал, — довольным тоном поправил он.
— Ты не мог бы остаться? — тихонько спросила она из-под его воротника. — Я боюсь.
68 
